Король эльфов. Книга III. Андрей Устинов

закипал, но и побаивался ссоры… Но Эламир просто расхохотялся надо мной:

      – Охох! Будь здоров, рыцарь Гаэль! Пока ты просто пустошная бочка, прости Глах, пущенная по морю, вот прибился сюда, а надолго ли? Хорошо, мечтался там верховым быть, так в ваших Метарах зовется? Вожатым? Ну как колесничий у нас. И все? До заката молодых лет? Но Гаэль, сие позорно! Тогда правда лучше захлебни-ка той сладкой бурды и айда за ребятками к покладным девкам.

      – Ах, хорошо! Эламир, а какая же ваша цель?

      – Ты сосны корабельные видал? Мы невейцы! Мы живем, чтобы расти вверх! А прочее всё – не судьба твоя, а пустота, гадесова погремушка! Вот – хожу с Симеоном-молодцом на ристалища. Но знаешь ли? Ему злостная мечерубка сия – единственный интерес, а мне лишь петля орнамента на охранной грамоте. Хорошие знакомства! Протекция! Сечешь ли? Или попроще те разложу – видал витраж во Глаховом храме, где Дерево Мира? Красивый, а? Балакарят: тысячи стеклинок и восемдесят восемь лет делали. Так вот ристалища – одно лишь мое затейное стеклышко. А жизнь моя выйдет – как тот витраж. А что ты маешься – ползучим кочедыжником будешь лениться в тени чужих щитов? Живи вверх, Гаэль Франкский, и будет тебе удача!

      Я все еще хотел злиться на непрошенного ментора, даже махом отпил для храбрости (надо же деликатно!), но винный выдержанный дых шибанул в нос и картина с пустошной бочкой вдруг живо-живо нарисовалась… Представил себя в образе пузатой сорокаведерной тетёхи, плещущейся в виноморье… а лучше океане эля! Да-да! – весь чумазый в болотной рогознице, коей бондарщик прокладывал клепки. Эх, чумазёнок! Ручками-ножками машет, хватая рыбьим ртом ржавые пенные капли! Настоящий я тут простонародственно фыркнул прямо в кружку (уф! вот уж промыл глазоньки!) и радостно захлопотал по коленке и трижды ще по столешнице пристукнул, будто адмиралу салютуя:

      – Ах, мастер Эламир! Заманчиво кажешь! Ну, какие протекции?

      – А какие? – Эламир загадочно сощурил глаз, будто длинно подмигивая, а руки-то так и заходили над столом фехтовальным маневром, ох развеселился! Ах, от вина-то, знамо! Я и сам не мог просто слушать: все в голову набивались разные прозорливые казусы. Вот – защурился Эламир, будто… ах, как выразить? Будто пытаясь провидеть завтрашний ужин! Чем не славная поговорка?

      – А вот знай, например, что с Володьяром молодым мы ныне друзья званые! Наравне мы с ним бьемся! А? Ах, ты чума нездешняя! Молодой тригородский господарь, Никеандров наследственник! Дарьянов старший брат. Ну? Видел же вблизи вечор…

      Ааа… Правда, замелькали воспоминания, будто трепет ночного бражника, случайно залетевшего в залу:

      Давеча Эламир зашел с приятелем и седушничали отдельно (от-то я к той прелестнице Карьяне и сбегал после Симеона! ну, ничё так на разок-другой, не рукоблудствовать же вечно… но не блаженный элизиум, где невинные девы! прав Эламир!). Еще Дарьян тоже проходил и аж шагом сбился: кивнул этому новому кривохмыльно, да тот и не ответил – только серебряная бровь будто дернулась. Белесая, конечно, но будто серебром зажглась! От же братия! Сам-то