Русский рыцарь. Вера Гривина

музыкант. – Он пристал к королю Людовику, но имени своего настоящего франкам не назвал.

      – А как ты его признал?

      – Я видал Бориса Кальмановича, когда он гостил у нашего князя Владимирко Володарьевича.

      Синие глаза Зои погрустнели.

      – Помню я Бориску Угринчика. Он был мальцом-несмышленышем, когда мы расстались, поглядеть бы на него нынче.

      – Бориса Кальманович и король Гёза похожи меж собой, – заметил Фотий.

      Зоя кинула.

      – Понятное дело! Кровь у них одна, хоть Гёза и отрекается от родства с Борисом.

      Внезапно у Фотия потемнело в глазах, и он слабо застонал.

      – Что, похужело тебе? – спросила Зоя.

      – Малость очи затмило, – произнес юноша слабым голосом.

      – Тогда довольно тебя пытать. Скажи токмо напоследок, чем ты Андроника так озлил, что он велел расправу над тобой учинить?

      Фотий смущенно поведал о том, что случилось в доме любовницы Андроника Комнина. Зоя посмотрела на него с сочувствием.

      – Ты еще легко отделался: мог бы и вовсе жизни лишиться, кабы не мой Увар, – она указала на старика. – Он услыхал, как ты вопишь по-русски, и опосля ухода людей Андроника позаботился о том, чтобы тебя принесли в мои покои.

      – Спасибо тебе, добрый человек, – обратился Фотий к старику. – Кабы не твоя забота, сдох бы я под кустом как собака.

      – Русский русскому должен помочь, – отозвался Увар.

      Зоя поднялась.

      – Ладно, набирайся покуда сил, а потом будешь мне служить.

      – А Андроник на тебя не осерчает? – спросил Фотий.

      – Пущай серчает! – презрительно хмыкнула Зоя. – Он мне ничего мне не сделает. Андроник, уверовал в бабьи пересуды, что я кудесница, и боится меня. Он ведь трус первейший: много чего страшится, а более всего – колдовства.

      Как только она вышла, Фотий закрыл глаза и мгновенно уснул.

      Глава 7

      Река Меандр

      Страх, мучивший ЛюдовикаVII после битвы под Дорелеей, заставил его изменить заранее намеченный маршрут и двинулся через малопроходимые горы, где у турок не было больших сил. К французским крестоносцам присоединился и небольшой отряд германских рыцарей и ратников, сохранивших после разгрома боеспособность, во главе с королем Конрадом и герцогом Швабским.

      В Эфесе германский король расхворался и был вынужден отказаться от дальнейшего участия в походе. Он сообщил Людовику, что возвращается морем в Константинополь, где перезимует, а по весне со свежими силами (набранными за зиму вербовщиками) возобновит «заморское паломничество». Ранним туманным утром союзник французского короля уплыл из Эфеса, забрав с собой племянника Фридриха Швабского и всех своих людей, уместившихся на одном греческом судне. Уехал и Андрей Юрьевич, который уже не стремился в Палестину, а хотел вернуться на родину. Прощаясь с Борисом, князь сказал ему:

      – Помни, что, коли у тебя с царем Мануилом ничего не выйдет и не будет иных поборников,