Слабость Виктории Бергман (сборник). Эрик Аксл Сунд

дробь ударов по нефтяной бочке и плач мальчика. Она возвращается обратно в тело, и мозг снова начинает работать.

      Мальчик стоит перед ней, расстегивая брюки, а остальные хохочут. Один из старших толкает мальчика в спину, и тот, падая на землю, переворачивается. Она видит у себя на бедрах кровоподтеки, окрасившие брючины в красный цвет. Она думает, что кричит, но не уверена.

      Она вновь открывает глаза только десять минут спустя. Рядом с ней, скрючившись, лежит израненный Маркус. Он почти без сознания, а ей щиплет глаза соль от слез.

      Она поднимает голову и видит склонившегося над ней предводителя. Он расстегивает ремень и молнию на брюках.

      – Piss on ya’bitch…[43]

      От горячей струи странно разит чем-то сладким, и пока струя не попадает ей в глаза, она успевает отметить красноватый оттенок.

      Мир вокруг перестал быть трехмерным. Стал плоским, как картина.

      “Он писает кровью?” – думает она.

      Закончив, он крепко хватает ее руками за шею и поднимает, будто куклу, и она чувствует голым животом его мокрый член.

      Парень засовывает язык ей в рот, облизывает ей нос и веки.

      Во рту ощущается странный привкус красной жидкости.

      Наверное, он ел свеклу, думает она, теряя сознание и погружаясь в темноту.

      Она запрокидывает голову и видит прямо над собой слабый источник света. Лампочка?

      Свет струится сквозь грязную ткань, которая колышется на ветру.

      Нет, ей просто видна луна, и когда глаза привыкают к слабому свету, она различает земляные стены и пытается мыслить здраво.

      Их с Маркусом сбросили в яму, прикрыв отверстие грубой тканью. Их собираются похоронить заживо?

      Она понимает, что надо собраться, озирается, и ситуация начинает проясняться.

      Мягкая земляная стена идет немного под уклон, возможно, достаточно, чтобы выползти наверх. До края всего два-три метра.

      Она предпринимает попытку, но боль опрокидывает ее обратно.

      Свет лампочки сквозь ткань. Нет, луна.

      В лежачем положении она подползает к ткани. Осторожно приподнимает ее сантиметров на двадцать, чтобы выглянуть наружу.

      Снаружи моросит дождь, и в свете луны она видит открытое пространство, где лежит и спит один из детей. Вдруг она слышит, как кто-то громко взывает: “Mambaa manyani… Mamani manyimi…” – и поспешно опускает голову обратно.

      Жертвы становятся преступниками, думает она.

      Взрослые отняли у них детство, и теперь они мстят им. Жертвы сливаются с преступниками. Так, вероятно, и должно быть.

      Она выбирается из ямы, находит брошенный на камень плед и заворачивается в него. При помощи локтей она ползет по земле и, только достигнув кустов, где начинаются джунгли, отваживается подняться. Опираясь на ветку дерева, она хромает вниз по склону, но вскоре боль и измождение заставляют ее вновь покинуть тело.

      Она смотрит на него со стороны. Видит, как ее ноги двигаются вперед, но не чувствует их.

      Ночь

43

Нассать на тебя, сука… (искаж. англ.)