В жару. Нина А. Строгая

шутливо и ласково ответил Николай.

      – А может, и правда, лучше было бы – ну, если бы денег не было, и был бы я похож на Оливера тогда какого-нибудь, ну, Твиста – нет, лучше на Смайка, ну, из «Николаса Никльби» – настоящим бы был тогда несчастным дохлятиком, задротышем таким… Во, точно, вот он – такой вот персонаж, – наверное, по-настоящему, в твоем вкусе, да?

      На это Николай расхохотался во весь голос.

      – Да-а-а, Ваня, а еще переживаешь, что воображения тебе не хватает. Кстати, деточке, если ты помнишь, в конце-таки привалило.

      – Угу, только поздно уже было – не выдержал он, бедолажка измученный.

      – Это да…

      – А я градусник разбил, ртуть, наверное, везде раскатилась… Знаешь, я сейчас подумал, если умирать, то вот так – рядом с тобой, вместе с тобой – надышаться ядовитыми парами вдоволь…

      – Ну уж нет, ты мне живой нужен, и умереть я тебе не позволю, да и сам не собираюсь. Но обещаю, если тебе вдруг все-таки этого очень захочется, я с тобой до конца буду, и – как ты там говорил про лимит милосердия? – моего ты никогда не исчерпаешь. Ну вот, я тут так красиво про милосердие, а ты горячий весь. Принести тебе аспирина, или антигриппина, или просто аскорбинки, развести?

      – Нет, не уходи, не уходи – обними меня лучше крепче. Соскучился я до черта, – отвечал Иван, ощущая прилив возбуждения.

      – Хочешь?.. Меня? Садиста? Убийцу своего?.. Ваня, Ванечка…

      – Очень. А ты… ты меня?

      – Не то слово. Я просто съесть тебя готов, – нежно смеялся Николай, – а особенно, когда ты болеешь.

      – Мне тоже с температурой нравится… ну… Ужас, да? Порнография какая-то. Болезнь, бля, порочная страсть… – хрипло смеялся Иван. – Слушай, Коля, еще хотел спросить давно – как у тебя получается не кончать так долго? Как сдерживаешься? Я сначала думал, что не… ну… ну, что со мной не так что-то, что неприятно тебе со мной – не можешь ты со мной удовольствия получить.

      – Да что ты, Ваня! Я такого удовольствия ни с кем в жизни не испытывал, потому и продлевал его, как мог – есть одна техника, научу, если хочешь. Женишься когда, жену свою обрадуешь сильно – никогда тебе изменять не будет.

      – А тебя? Тебя можно обрадовать?

      – Хочешь попробовать?

      – Ну, если ты хочешь… хотя… не знаю. Мне кажется, не получится у меня – ну, не настолько я самец, чтобы… ну, чтобы… ну, самца…

      – Какой же ты, Ваня… – рассмеялся Николай.

      – Поросенок? Дрянь?

      – Ну что ты, конечно, нет! Ты красивый, добрый, смелый, честный мальчик. Все, только такие слова тебе буду говорить – никогда, никогда больше грубостей.

      – А если я попрошу? Мне нравится иногда.

      Оба рассмеялись.

      – Ну, если только так…

      – Ну давай… давай уже, сделай это со мной, – весело и немного распущенно сказал Иван, переворачиваясь лицом к Николаю.

      – Нежно и без экстрима? Заставить тебя плакать? – спросил Николай, целуя Ивана в шею.

      – М-м-м-м-м-м… – застонал тот. – Как хочешь, можешь делать, как хочешь. Можешь нежно, можешь