Разум слов. Владимир Гандельсман

вкус компота

      с грушей, виноградом, черносливом,

      если хочешь, – слабость, бисер пота

      полднем неопрятным и сонливым,

      голубиный гул, вороний окрик,

      глухо за окном идёт газета;

      если хочешь, спи, смотри на коврик

      с городом, где кончится всё это.

      Болезнь

      1. «Всё это жар…»

      Всё это жар.

      И абажура шар.

      Ажурный, ал.

      Ребёнок хнычет, мал.

      Рефлектор, блеск.

      Спирали лёгкий треск.

      Раскалена,

      глаза слепит она.

      В тот миг, когда

      в него метнёт орда

      стрел золотых

      тоску, чтоб он затих,

      дай руку, дай.

      Купи мне раскидай.

      Китай цветов

      бумажных и цветов.

      Ещё волчок.

      Ещё «идёт бычок…»

      Волчок кружит.

      Дитя в ночи лежит.

      Там довелось

      ему спастись, но ось

      тоски, ввинтясь,

      со смертью держит связь.

      Напёрсток, нить.

      Её заговорить

      избыток слов

      я знаю. Радость, кров.

      И потому,

      когда шагну к Тому,

      жизнь сбросив с плеч,

      забуду речь.

      2. «В той лампа есть ночи…»

      В той лампа есть ночи,

      в той лампа

      ночи горящая.

      Машинка «Зингер», стрекочи

      в столовой слабо.

      Тряпьё пропащее.

      Там и соткётся вдруг

      из света,

      из света жёлтого,

      как бы замедлив скорость, звук

      тоски, и это

      тоска животного.

      Урчанье, шорох, страх,

      по трубам

      водопроводная

      тоска с захлёбом, впопыхах,

      как мышь по крупам,

      мне соприродная.

      Там в горле я комком,

      там в горле,

      в слезливой жалости

      к себе, свернусь. Пылает дом,

      и жар растёрли.

      Из этой малости:

      любви, и жизни, и

      болезни, —

      когда закончатся

      все три, свой свет себе верни

      и в нём воскресни.

      Строчи, пророчица.

      Под лампой руки, блеск

      челночный,

      ушко игольное,

      тряпьё пропащее, и треск

      тот полуночный,

      тоска продольная.

      Разворачивание завтрака

      Я завтрак разверну

      между вторым и третьим

      в метафору, задев струну,

      от парты тянущуюся к соцветьям

      на подоконнике, пахнёт

      паштетом шпротным

      иль докторской (я вспомню гнёт

      учёбы с ужасом животным:

      куриный почерк и нажим,

      перо раздваивается и капля

      сбегает в пропись, – недвижим,

      сидишь, – не так ли

      и ты корпел, и ручку грыз,

      и в горле комкалась обида,

      товарищ капсюлей и гильз

      и друг карбида?),

      я