365 дней тоски. John Hall

знал о том, что такие люди бывают и что этой аномалии есть имя. Читал в романе Гюго о сообществе, которое окрестили «Компрачикос». Но раньше я никогда не встречал таких…

      В романе его называли «Гуинплен» или «Человек, который смеется». В жизни это называется «Макростомия».

      Я встретил такого мужчину на улице, и внутри все замерло. Никогда раньше не думал о том, что встречу нечто такое, что сможет погрузить мое нутро в состояние абсолютного холода. И ведь я понимаю – человек, который наделен этим недугом, не виновен! И я не прав, что не мог посмотреть на него, в его глаза… Но единственное, что я смог сделать в тот момент, – стыдливо уткнуть свой взор в серый асфальт и уйти в противоположную сторону. Теперь, видимо, этот поступок будет являться ко мне перед сном и лишать меня спокойствия. В очередной раз я был слишком слаб для этого мира.

      День двадцать первый.

      Цикличное повторение заученных до автоматизма действий лишает души, интеллекта, жизни. Остаётся лишь клацать определенные последовательности кнопок, чтобы достигнуть желаемого, необходимого результата… При этом думать не надо.

      Нет надобности в том, чтобы мыслить, мечтать, стремиться. Есть лишь необходимость делать так, как написано в инструкции к механизму.

      Можно назвать куклой, роботом… Железом, которого попадает в сборочный цех, откуда направляется в школу и дальше по конвейеру для получения необходимого минимума простых операций. Именно их предстоит выполнять до полного износа или окончания гарантийного срока и дальнейшей утилизации… Цикличное повторение заученных до автоматизма действий лишает…

      День двадцать второй.

      Меня преследует чувство опустошенности. Оно наполняет меня до краев и заставляет чего-то хотеть… Чего-то… Абстрактного, далекого, не существующего, и это вожделение, это желание, оно сводит с ума. Заставляет искать… слепо следовать импульсу, который тащит, будто бы маньяк, наполненный составными частями боди-бэг, вслед за собой. Заставляет совершать ошибки и все равно двигаться, быть ведомым чувством опустошенности. И нет возможности избавиться от наполняющей меня чёрной дыры, нет ни единого шанса совладать с бесконечным пространством внутри моей души… Хотя нет, все-таки есть один метод! Но он подразумевает…

      День двадцать третий.

      Телефон молчит. Телефон уткнулся своим остывшим экраном в кафельный пол и молчит. Телефон ведет себя так, словно он – тело, что больше никогда не будет испытывать… Боль?.. Или же счастье?..

      Я веду себя так же, как телефон, что впитывает в себя холод и стремится к полному опустошению ёмкостного контейнера батареи. Я лежу на кафельном полу коридора своей квартиры и всматриваюсь в рисунок, расплывающийся в глазах из-за слишком короткой дистанции. Я могу встать, могу перелечь на кровать, но продолжаю лежать на холодном кафельном полу и молчать так же, как телефон, что символизирует мое тело, которое пока что способно испытывать… Счастье?.. Или боль?..

      День двадцать четвертый.

      Я понял… Я всё понял… И стало легче. Стало так приятно внутри. Теперь, с этого момента, я могу смотреть на самого себя и принимать свою душу, свое тело и свою натуру. Я вижу