В поисках солнца. Мария Берестова

смешной, мелкой и глупой. Ну, подумаешь, ударил! В конце концов, он, Дерек, сам был виноват! Видел же, что владыка на взводе! Прекрасно видел – но продолжил настаивать на своём! И получил – вполне заслуженно получил, надо сказать! Его задача – выполнять приказы Грэхарда, а не кочевряжиться и пытаться его переубедить!

      Пыхтя от недовольства, сдобренного изрядной долей горечи и разочарования, Дерек стремительным шагом двигался к Цитадели, но…

      Вдруг размышления его были прерваны громким смехом.

      Дерек настороженно остановился.

      К смеху присоединились басовитые пьяные голоса: навстречу ему явно двигалось несколько человек.

      Дерек замер, машинально нащупывая нож и растерянно моргая. Он чувствовал себя непривычно, фатально беззащитным.

      Долгие годы он находился в тени владыки Ньона, и такое положение обеспечивало ему максимально возможную безопасность. Он привык к этому перманентному чувству безопасности, и теперь совершенно не знал, как поступить. Это же нормально, да, в ночном переулке наткнуться на пьяную компанию?

      Шум и смех приближались; Дерек замотал головой по сторонам в поисках укрытия. Переулок таковыми не баловал: дома стояли впритык, никакой растительности не наблюдалось.

      Пытаться убежать назад вроде как было не с чего, но оставаться на месте было страшно. Поморгав, теряя при этом драгоценные секунды, Дерек пришёл к выводу, что не хочет на своей шкуре испытать, чем ему грозит столкновение такого рода.

      Развернувшись, он скорым шагом направился назад; компания, слава Богу, ковыляла медленно, так что драпать и не пришлось.

      Переведя дух, Дерек осознал, что, скрываясь от пьяниц, дошёл почти до порта. Сердце снова нырнуло туда, в сокровенную мечту: уехать, скрыться, начать новую жизнь!..

      Он остановился, сжимая кулаки и пытаясь удержать горькие слёзы.

      Его разрывали на части две равно могучие силы: чувство предопределённости, нашептывающее ему, что его место здесь, при Грэхарде, – и иступлённая, неистовая надежда, что для него всё-таки возможна ещё какая-то другая жизнь, не связанная с Грэхардом, не подчиняющаяся ему.

      Ему отчаянно, остро, до физической боли хотелось верить, что такая жизнь – возможна.

      Он бесконечно устал.

      За те пятнадцать лет, что прошли с того момента, как пираты разграбили его посёлок, а его самого – продали в рабство, он привык быть тенью Грэхарда. Он совершенно слился со своим служением и теперь не мог поверить и принять, что в нём есть что-то ещё, своё собственное, не относящееся к Грэхарду.

      Но оно, это своё собственное, было – и исступлённо рвалось наружу.

      Оно пробудилось в нём в последние месяцы – возможно, благодаря Эсне, которая увидела в нём нечто большее, чем тень Грэхарда, – и теперь не хотело засыпать обратно, и отчаянно боролось за своё право быть, и крушило всё старое, наносное, навязанное, мешающее ему быть.

      Дерек не был готов к той буре, которая бушевала теперь в его душе. Он сел прямо на землю и попытался