Байесовская игра. Стелла Фракта

но я будто бы знал. Герда побледнела от вида моего выражения лица – которое было вовсе не радостным и уже даже не раздраженным.

      – Герр Бер, давайте отдадим это службе безо…

      – Дай сюда. Выйди, Герда.

      Конверт лежал на столе, я смотрел на него полторы минуты – и не решался открыть.

      Нет, я просто считал… В голове играла музыка – и когда композиция подойдет к концу, я открою.

      На коду.

      – Гребаный шутник! – выпалил я, уставившись на конверт. – Ты не можешь знать!

      Выглядело так, будто я разговариваю сам с собой.

      Так и было.

      Никто не знает мою систему символов – но я уже увидел, что в конверте – как если бы это все делал я сам и намеревался сделать все верно.

      Внутри конверта был красный квадрат.

      Квадраты были тактами фуги.

      Я собирал алхимическое упражнение имитационного контрапункта – которое должно было в итоге мне о чем-то сказать. Тема из секвенции, черные квадраты – экспозиция, белые – разработка, красные – реприза.

      Когда я учился в университете, я написал рассказ о том, как с протагонистом общается его копия из будущего – с помощью звуковых волн, используя эффект Доплера, знания о среде, где распространялись волны в прошлом, и движение не в пространстве, а во времени. Физики бы покачали головой, но мне было все равно – потому что полностью обоснованная хронофантастика бывает, разве что, в квантовом мире – и там она зовется реализмом и вовсе не мистическим.

      16. Филин

[Германия, Берлин, Митте]

      – С чего ты взял, что бумагу я оставлял себе сам?

      Норберт даже не поднял головы, пока я не подошел к столу. Его берлога походила на музей – склад музея – с забитыми полками, заваленными столами, стопками книг, перетянутыми джутовой нитью, на полу. Я перешагивал через ватманы и расставленные в стороны ноги штативов, я всегда боялся на что-нибудь наступить.

      – Если это очередной костюм, повесь его на вешалку.

      – Нет, это не костюм.

      Я поставил на его стол бумажный пакет, внутри звякнули бутылки.

      Норберт взглянул на меня поверх круглых очков с толстыми стеклами и вздохнул.

      – Учитывая, что ты сумасшедший, – ответил он, – это было не исключено.

      – Почему я сумасшедший?

      Я хотел с кем-то поговорить. Норберт тоже был сумасшедшим – в своей обособленности и малоподвижности. Он был хранителем тайн, причудливым архивариусом – который, как по волшебству, мог найти улики где угодно и как угодно: и методами старой школы, и с помощью высокотехнологичного современного оборудования – доступ к которому у него был благодаря бывшим студентам.

      К нему за помощью обращался не только я. Я не хотел знать, кто еще обращается к нему за помощью.

      – Иногда, – Норберт сделал акцентную паузу, – ты говоришь как шизофреник.

      – Иногда?

      – В последнее время часто. Раньше – когда рот открывал. Не обижайся, но ты