Тантатива №2. Александр Солин

паузы, Светка сказала:

      «Включите что-нибудь медленное, хочу с баянистом станцевать»

      Она что здесь самая главная, эта Светка? Но нашли и включили «Как прекрасен этот мир». Мы вышли в круг, и Светка по-хозяйски обхватила меня за шею. В этот раз она не прятала глаза, а смотрела на меня и таинственно улыбалась, словно знала обо мне то, что не знал я.

      «Что?» – не выдержал я.

      «За земляникой не передумал идти?»

      «Нет. А когда?»

      «На неделе. Я скажу»

      В последующие дни она одна или с Зойкой приходила к нам по вечерам и оставалась дотемна. Я с удовольствием ее развлекал. Вспоминал смешные истории из моей школьной и пацанской жизни, пересказывал фильмы, которые до них еще не дошли, либо книги, которые она не читала, а таких было превеликое множество. Либо брал баян и тихо наигрывал классику. Мелодичная классика Светке нравилась.

      «Как ты, не глядя, попадаешь на нужные кнопки? – простодушно удивлялась она. – У тебя что, на руках глаза есть?»

      В среду она, прощаясь у своих ворот, спросила:

      «Ну, ты готов?»

      «Всегда готов!» – дурашливо ответил я.

      «Тогда завтра. Встретимся утром в десять за МТС, там, где дорога на Выселки»

      «Что с собой взять?»

      «Я все возьму, а ты, главное, оденься так, чтобы комары не заели»

      Утром баба Нюся спросила, куда я собрался, и я ответил: с пацанами за земляникой.

      «А что ж корзинку не берешь?» – подозрительно глянула баба Нюся.

      «Да, да, я хотел попросить! Найдешь что-нибудь?»

      Баба Нюся показала мне на выбор целую коллекцию корзинок, и я, выбрав самую маленькую, удалился.

      Светка в брюках, рубашке, мальчишеских кедах и стянутой узлом на затылке косынке уже ждала меня с пухлым пакетом в руке. Я спросил, далеко ли идти, и она ответила, что километра два. Мы пошли по проселку через еловый лес. Светка была непривычно молчалива, и я, подождав, поинтересовался, не случилось ли чего.

      «Нет, нет!» – словно спохватившись, оторвалась она от своих мыслей.

      Я стал вслух вспоминать, как последний раз собирал здесь с матерью землянику, вкус которой, как и вкус парного молока, помнил до сих пор. Спросил:

      «А ты восемь лет назад где была?»

      «Здесь и была» – рассеянно ответила она.

      Тенистый, сыроватый воздух еще не успел просохнуть после ночи и бередил обоняние елочно-мшистым духом.

      «Ах, какой воздух! Так и просится в духѝ! – не выдержал я. – Кстати, всё удивляюсь, почему до сих пор не придумали духи с запахом скошенной травы и земляники!»