Двадцать лет спустя. Александр Дюма

сорок тысяч ливров доходу, вы несчастливы?

      – Дорогой мой, – отвечал Портос, – правда, у меня все есть, но я одинок среди всего этого.

      – А, понимаю: вы окружены нищими, знаться с которыми для вас унизительно…

      Портос слегка побледнел и осушил огромный стакан вина со своего виноградника.

      – Нет, не то, – сказал он, – скорее наоборот. Эти мелкопоместные дворянчики, которые все имеют кой-какие титулы и считают себя потомками Фарамонда, Карла Великого или по меньшей мере Гуго Капета. Так как я был новоприбывший, я должен был первый к ним ехать, вначале я так и делал; но вы знаете, мой милый, госпожа дю Валлон… (здесь Портос словно поперхнулся) госпожа дю Валлон была сомнительная дворянка. Первый раз она была замужем, – мне кажется, д’Артаньян, вам это известно, – за стряпчим; это, по их мнению, было отвратительно. Они так и выразились: «отвратительно». Вы понимаете, за такое выражение можно убить тридцать тысяч человек. Я убил двоих; это заставило остальных замолчать, но не принесло мне их дружбы. Так что теперь я лишен всякого общества; живу один, скучаю, дохну с тоски.

      Д’Артаньян улыбнулся; он знал теперь слабое место и готовил удар.

      – Но в конце концов, – сказал он, – вы же сами дворянин и женитьба не отняла у вас дворянства.

      – Да, но, понимаете, я не принадлежу к исторической знати, как, например, Куси, довольствовавшиеся титулом «сир», или Роганы, которые не хотели быть герцогами; я вынужден уступать этим людям, которые все графы и виконты; в церкви, на всех церемониях, всюду они пользуются преимуществами передо мною, и я ничего с этим не могу поделать. Ах, если б только я был…

      – Барон, не так ли? – окончил д’Артаньян фразу приятеля.

      – Ах! – воскликнул Портос, просияв. – Ах, если б я был барон!

      «Отлично, – подумал д’Артаньян, – тут успех обеспечен».

      – А знаете, дорогой друг, – сказал он Портосу, – этот-то титул, которого вы так желаете, я и привез вам сегодня.

      Портос подпрыгнул так, что все кругом затряслось; две-три бутылки, потеряв равновесие, скатились со стола и разбились. Мушкетон прибежал на шум, и в дверях появился Планше с набитым ртом и салфеткой в руках.

      – Вы меня звали, монсеньор? – спросил Мушкетон. Портос сделал знак Мушкетону подобрать осколки стекла.

      – Я рад видеть, – сказал д’Артаньян, – что этот славный малый по-прежнему при вас.

      – Он мой управляющий, – ответил Портос. – Он умеет-таки обделывать свои делишки, этот мошенник, сразу видно, – сказал он громко, – но, – прибавил он, понижая голос, – он мне предан и не покинет меня ни за что на свете.

      «И притом зовет тебя монсеньором», – подумал д’Артаньян.

      – Можете идти, Мустон, – сказал Портос.

      – Вы сказали Мустон? Ах да, понимаю, сокращенное имя, Мушкетон – это слишком длинно!

      – Да, и к тому же от этого имени за целую милю пахнет казармой. Однако мы говорили о деле, когда вошел этот дуралей.

      – Да, – сказал д’Артаньян. – Но отложим разговор до другого времени, а то ваши люди могут что-нибудь пронюхать: быть может, тут есть шпионы. Вы понимаете, Портос, это дело важное.

      – Черт побери! –