Двадцать лет спустя. Александр Дюма

юный новобранец

      Среди рубак и пьяниц,

      Мила, стройна.

      – Браво! – сказал д’Артаньян. – Вы все еще чудесно поете, милый Арамис, и я вижу, что обедня не испортила вам голос.

      – Дорогой мой, – сказал Арамис, – знаете, когда я был мушкетером, я всеми силами старался нести как можно меньше караулов; теперь, став аббатом, я стараюсь служить как можно меньше обеден. Но вернемтесь к бедной герцогине.

      – К которой? К герцогине де Шеврез или к герцогине де Лонгвиль?

      – Друг мой, я уже сказал, что между мной и герцогиней де Лонгвиль нет ничего: одни шутки, не больше. Я говорю о герцогине де Шеврез. Вы виделись с ней по возвращении ее из Брюсселя после смерти короля?

      – Конечно. Она тогда была еще очень хороша.

      – Да, и я тоже как-то виделся с ней в то время; я давал ей превосходные советы, но она не воспользовалась ими; я распинался, уверяя, что Мазарини – любовник королевы; она не хотела мне верить, говорила, что хорошо знает Анну Австрийскую и что та слишком горда, чтобы любить подобного негодяя. Потом она очертя голову ринулась в заговор герцога Бофора, а негодяй взял да и приказал арестовать герцога Бофора и изгнать герцогиню де Шеврез.

      – Вы знаете, – сказал д’Артаньян, – она получила разрешение вернуться.

      – Да, и уже вернулась… Она еще наделает глупостей.

      – О, быть может, на этот раз она последует вашим советам?

      – О, на этот раз, – сказал Арамис, – я с ней не виделся; она, наверно, сильно изменилась.

      – Не то, что вы, милый Арамис; вы все прежний. У вас все те же прекрасные черные волосы, тот же стройный стан и женские руки, ставшие прекрасными руками прелата.

      – Да, – сказал Арамис, – это правда, я забочусь о своей внешности. Но знаете, друг мой, я старею: скоро мне стукнет тридцать семь лет.

      – Послушайте, – сказал д’Артаньян, улыбаясь, – раз уж мы с вами встретились, так условимтесь, сколько нам должно быть лет на будущее время.

      – Как так? – спросил Арамис.

      – Да, – продолжал д’Артаньян, – в прежнее время я был моложе вас на два или три года, а мне, если не ошибаюсь, уже стукнуло сорок.

      – В самом деле? – сказал Арамис. – Значит, я ошибаюсь, потому что вы всегда были отличным математиком. Так по вашему счету выходит, что мне уже сорок три года? Черт возьми! Не проговоритесь об этом в отеле Рамбулье: это может мне повредить.

      – Будьте покойны, – сказал д’Артаньян, – я там не бываю.

      – Да ну?! Но чего застрял там этот скотина Базен? – вскричал Арамис. – Живей, болван, поворачивайся! Мы умираем от голода и жажды!

      Вошедший в эту минуту Базен воздел к небу бутылки, которые держал в руках.

      – Наконец-то! – сказал Арамис. – Ну как, все готово?

      – Да, сударь, сию минуту. Ведь не скоро подашь все эти…

      – Потому что вы воображаете, будто на вас все еще церковный балахон, и вы только и делаете, что читаете требник. Но предупреждаю вас, что если, перетирая церковные принадлежности в своих часовнях, вы разучитесь чистить мою