Двадцать лет спустя. Александр Дюма

поклонился кардиналу и опустил мешок в свой просторный карман.

      – Итак, решено, – продолжал кардинал, – вы едете…

      – Да, монсеньор.

      – Пишите мне каждый день, чтобы я знал, как идут ваши переговоры.

      – Непременно, монсеньор.

      – Отлично. Кстати, как зовут ваших друзей?

      – Как зовут моих друзей? – повторил д’Артаньян, не решаясь довериться кардиналу вполне.

      – Да. Пока вы ищете, я наведу справки со своей стороны, и, может быть, кое-что узнаю.

      – Граф де Ла Фер, иначе Атос; господин дю Валлон, или Портос, и шевалье д’Эрбле, теперь аббат д’Эрбле, иначе Арамис.

      Кардинал улыбнулся.

      – Младшие сыновья древних родов, – сказал он, – поступившие в мушкетеры под вымышленными именами, чтобы не компрометировать своих семей! Длинная шпага и пустой кошелек, – нам это знакомо.

      – Если, бог даст, эти шпаги послужат вам, монсеньор, – отвечал д’Артаньян, – то осмелюсь пожелать, чтобы кошелек вашего преосвященства стал полегче, а их бы потяжелел, потому что с этими тремя людьми и со мной в придачу вы, ваше преосвященство, перевернете вверх дном всю Францию и даже всю Европу, если вам будет угодно.

      – В хвастовстве гасконцы могут потягаться с итальянцами, – сказал, смеясь, Мазарини.

      – Во всяком случае, – сказал д’Артаньян, улыбаясь так же, как кардинал, – они превзойдут их в бою на шпагах.

      И он вышел, получив отпуск, который тут же был ему дан и подписан самим Мазарини.

      Едва очутившись во дворе, он подошел к фонарю и поспешно заглянул в мешок.

      – Серебро! – презрительно проговорил он. – Так я и думал! Ах, Мазарини, Мазарини, ты мне не доверяешь, – тем хуже для тебя, это принесет тебе несчастье.

      Между тем кардинал потирал себе руки от удовольствия.

      – Сто пистолей, – пробормотал он, – сто пистолей! Сто пистолей – и я владею тайной, за которую Ришелье заплатил бы двадцать тысяч экю! Не считая этого алмаза, – прибавил он, бросая любовные взгляды на перстень, который оставил у себя, вместо того чтобы отдать д’Артаньяну, – не считая этого алмаза, который стоит самое меньшее десять тысяч ливров.

      И кардинал прошел в свою комнату, чрезвычайно довольный вечером, который принес ему такой отличный барыш; уложил перстень в ларец, наполненный брильянтами всех сортов, потому что кардинал имел слабость к драгоценным камням, и позвал Бернуина, чтобы тот раздел его, не думая больше ни о криках на улице, ни о ружейных выстрелах, все еще гремевших в Париже, хотя было уже около полуночи.

      Д’Артаньян в это время шел на Тиктонскую улицу, где он жил в гостинице «Козочка».

      Скажем в нескольких словах, почему д’Артаньян остановил свой выбор на этом жилище.

      Глава VI

      Д’Артаньян в сорок лет

      Увы, с тех пор, как мы в нашем романе «Три мушкетера» расстались с д’Артаньяном на улице Могильщиков, № 12, произошло много событий, а главное – прошло много лет.

      Не то чтобы д’Артаньян не умел пользоваться обстоятельствами, но сами обстоятельства сложились не в пользу д’Артаньяна. В