Моя любимая лгунья. Лила Каттен

решить: что именно?

      Час блужданий не привел ни к какому решению. Нет, правда. Мне двадцать пять лет, а я хожу по торговому центру и ищу подарок какой-то девчонке из соседнего дома, с которой знаком три минуты?

      Черт, что со мной не так?

      Разворачиваюсь и ухожу на парковку, а после уезжаю домой. Но там меня ждет сюрприз.

      – Эльвира Анатольевна? – встречаю на пороге дома с веником и совком нашу домработницу.

      – Ох, мальчик мой, – она со слезами на глазах бросается на мою шею и обнимает, крепко прижимая сильными руками. – Как жаль… Как жаль Камиллочку и Рому. Ой горе какое.

      – Да, мне тоже, – я сглатываю ком в горле, стараясь не показывать свою скорбь.

      Не знаю почему, но это я хочу оставить для себя. Выплескивать боль потери в гонке с ветром, стоя у обрыва, наедине…

      Она отрывается и, вытащив платок из кармана своего рабочего платья, вытирает глаза.

      – А я на операции лежала. Вот только выписали меня и сразу к тебе. Даже попрощаться не успела с ними. Она мне дала выходные и…

      – Я могу отвезти вас на кладбище, хоть сейчас. Поговорите с ними.

      – Завтра, Арсенюшка, завтра, – гладит по предплечью. – Приберу немного только, смотри, как грязно стало.

      – Эм… Я, в общем-то…

      – Что? – она смотрит заплаканными глазами, а я и не знаю, как ей сказать, что не планировал кого-то нанимать сюда. Сам вроде решил, что справлюсь, многому ведь научился.

      – Я же тут один жить буду, Эльвира Анатольевна, готовить умею, кусты стричь тоже.

      – Так, я ж просто поухаживать за тобой. Камилла бы мне не простила, если бы я тебя оставила одного. А выплат мне, итак, достаточно. Мы же с твоей мамой добрыми подругами стали за годы, проведенные вместе. Разве могу я сына ее оставить.

      Становится стыдно, что ощущаю краску, заливающую лицо. Нет, деньги не проблема, я не планировал тратить их на комфорт, который сам себе умею обеспечить, только и всего.

      – Так ты не уедешь? Камилла так переживала, что ты не вернешься, – меня бьет укол вины, что я не успел приехать домой до их смерти, поэтому поднимаю глаза к небу.

      – Да, я останусь здесь. Решил так.

      – Умница. Отчий дом – он самый родной. А здесь все твое. Дети, когда уехали?

      – Вчера буквально разъехались.

      – Не собачились хоть, как обычно?

      – Нет. Все прошло…

      – Идеально, – говорим вместе и смеемся. – Она бы точно так и сказала.

      – Да, – улыбаюсь, вспоминая маму.

      – Ох, что же я… – всплескивает руками и хватает меня под локоть. – Голодный небось, пошли в дом.

      – Ну я вроде поел.

      – Твои вроде, – бормочет, пока мы проходим на кухню, откуда доносятся ароматы домашней выпечки и вкусного обеда, заставив проснуться воспоминаниям прошлых лет, словно все хорошо. Все живы. Стоит выйти из-за угла, я увижу маму в своем любимом кресле за ноутбуком, а отец смотрит телевизор. Но ее место пустует, ноутбук в спальне, которую я не трогал и даже не входил, а телевизор безмолвно