Friedrich. Егор Александрович Киселев

хотя сомневаюсь, что мы вообще могли в то время отличить правду от того, что нам казалось. Слишком подозрительными были наши сердца. В конечном счете, в новый год все примерно прояснилось, а потом вдруг снова резко затуманилось.

      – А что было на новый год?

      – Новый год мы отмечали все вместе.

      Тот Новый год я помнил в деталях, каждая мелочь намертво врезалась в память. Пожалуй, это был самый длинный день в моей жизни: хотя внешне все было также, как и во все остальные Новые года. Те же толчеи в магазинах, те же продукты в бесконечных списках покупок, та же суета на кухне и та же глупая надежда на лучшее. Я опустил глаза. Тот день не заладился с самого утра. Кривомазов кусал локти – его девушка в последний момент решила остаться в компании своих друзей – к вечеру он затих, забился в угол и молча просидел всю ночь за бокалом коньяка. Колесников переживал из-за предстоящей встречи с Катей. Леху мучили последствия вчерашнего утренника – он пришел в самое жаркое время и никак не мог найти себе занятие, пока, к восьми часам не ушел встречать Катю на остановке – у нее были тяжелые сумки.

      Матвей слушал меня очень внимательно, а я старался не торопиться и тщательно подбирал слова:

      – Только на новогодних праздниках мы по сути и познакомились с твоей мамой.

      – Что-то пошло не так?

      Я кивнул:

      – Все. Причем, даже если мы смогли бы исключить все мелкие неприятности, которые преследовали нас весь вечер, все равно получилось бы плохо. При этом, плохо было, наверное, всем: девушка Кривомазова, например, осталась со своими друзьями. Он очень расстроился, но, думается мне, не столько из-за того, что она не приехала, сколько из-за того, что его не позвала с собой, хотя они договаривались отмечать праздники вместе. Колесников сильно обжог руку – ему в тот вечер вообще не везло, то он обольется, то обожжется – все, в общем, валилось из рук. Мне повезло чуть больше – небольшие разрушения в прихожей и гости, которых я ни при каких обстоятельствах не хотел бы видеть. В общем, все были недовольны, разговаривать пытались тише, а есть и пить больше. Ни разу не было на моей памяти столько гостей: причем, они то приходили, то уходили, и я постоянно метался от одних знакомых к другим. А уже под утро мне пришлось отговаривать пьяного Кривомазова идти пешком домой – он далеко жил, и в мороз отпускать его было нельзя. Впрочем, и отговорить мне его не удалось, благо, дошел он без происшествий.

      – А мой отец тоже был недоволен? – спросил Матвей с запинкой.

      – Да, – вздохнул я. – По его словам, у него ничего не получилось. Мы, впрочем, вообще с ним не сразу заговорили – на трезвую голову все казалось еще хуже. А поспать мне толком не удалось – меня разбудил Серега – он так сильно толкнул дверь, когда входил на кухню, что чуть ее не разбил. А я со своей стороны заснул на стуле, опершись на кухонный стол. После того, как Сашка ушел, я вернулся