Петербургский сыск. 1874 год, февраль. Игорь Владимирович Москвин

за происшедшее.

      Глава вторая. Происшествие на Курляндской улице

      Утром 9 февраля, в субботний день масленичной недели в полицейскую часть явилась обеспокоенная хозяйка доходного дома по Курляндской улице госпожа Панова. Она заявила, что третий день приходят из артели скорняков и пытаются разыскать живущих в подвальной квартире работников.

      Несколько раз к ним стучались, но тщетно. Внутрь нет возможности заглянуть – дверь заперта, окна плотно закрыты занавесками.

      Исчезновение жильцов и тишина в квартире насторожили хозяйку. Заподозрив

      неладное, а то и преступление, она попросила, чтобы околоточный ради успокоения соблаговолил распорядиться взломать дверь и проникнуть в жилище.

      – Голубушка, успокойтесь, – околоточный протянул встревоженной женщине стакан воды, она не стала противиться, но и не пригубила.

      – У меня на сердце тревожно, – произнесла госпожа Панова, – их шесть душ. Живут у меня, почитай, лет пять и никогда такого не бывало, чтобы они так все бросили и без предупреждения съехали.

      – Нет ли, госпожа Панова, за ними какого—либо долга?

      – О, что вы! – женщина скользнула по лицу околоточного взглядом. – За прошедшие годы не было ни единого случая, чтобы Морозов задержал оплату. Нет, нет, – запротестовала она, – не может быть! Я подозреваю здесь злодеяние, – она понизила голос, словно кто—то сторонний мог услышать ее слова, – прошу вас, ломайте дверь.

      – Хорошо, если таково ваше желание.

      – Да, да, господин полицейский, я прошу вас.

      Через четверть часа околоточный в сопровождении хозяйки шествовал на Курляндскую, хотя участок и находился недалеко, но полицейский то и дело подносил руки к мерзнущим ушам.

      – Однако и морозец нынче, – бросил он впервые за время пути у самой квартиры, дверь в которую надо было взломать. Не доверяя словам хозяйки, околоточный самолично заглянул в каждое окно, которые находились на уровне земли. Для этой цели ему пришлось несколько раз становиться коленями на рогожку, принесённую услужливым дворником.

      – Третьего дня я видел Степан Иваныча.

      – Утром, вечером? – нетерпеливо спросил полицейский, отряхивая с пол шинели несуществующую грязь.

      – Вечером—с, Ваше благородие, вечером—с, они с семейством вернулись.

      – Что я должен тебя за язык тянуть, дубина.

      – Часу десятом, а может и одиннадцатом. Я, ваше благородие, часов не имею, а звон прослушал.

      – Понятно, – околоточный потёр руками уши, – а после?

      – Опосля, нет, – дворник склонился в полупоклоне, – они, как вошли, так более я их не видел.

      – Неси топор.

      – Топор? – переспросил дворник.

      – Чем ты дверь ломать будешь? – произнесла вмешавшаяся в разговор госпожа Панова.

      – Сей минут, – и, поставив лопату у лестницы, спускавшуюся на семь ступенек вниз к подвальной