Петербургские трущобы. Том 2. Всеволод Крестовский

грудою каких-то досок и бревен. Остановились посередине: рабочие люди стали скидывать на землю привезенный материал, а другие в это самое время на квадратном расстоянии вырыли четыре ямки, куда были вкопаны четыре столба. По глухой и безлюдной окрестности гулко раздавалось постукивание топоров да обухов, и кой-когда доносился до слуха сонного сторожа разный говор с восклицаниями то энергического, то веселого свойства.

      – Ну, Андрюха, прилаживай чертохвост, прилаживай доски-ту! Что осовемши сидишь, словно тетерев какой? Работа ништо себе, веселая.

      – Что в ей веселого!.. Все едино, как ни есть, а все она работа, значит.

      – А тебе как?! Только бы в распивочной насчет косушек работать бы? Ишь ты, персуля какая важная!

      – Терентьич! Кобылу-то утверждать аль нет?

      – Кобылу не для чего, потому пороть, значит, не будут, а только так, для блезиру одного, чтобы публике, значит, пример…

      – А кого это, мужика аль бабу?

      – Бабу, сказывали… Люблю я это, братцы!

      – Хреста на тебе нету, что ли?.. «Люблю»!.. Эки слова-то говорит какие!

      – А что ж, мы ничего, мы, значит, – слова как слова! Что ж дурного?..

      – Да и хорошего ничего – спина, чай, некупленная!

      – Чужая – не своя.

      – Погоди маленько – может, когда и до твоей доберутся.

      – А что ж такое? Мы, как есть, этта, одно слово, что ничево… И для меня тогда, значит, тоже амвон этот самый поставят.

      Подошли мимоходом какие-то три неизвестные личности, вида полунощно-подозрительного. Подошли, остановились и на работу поглазели.

      – Что это, братцы, строится?

      – А нешто не знаете?.. Штука-то ведь, поди, чай, про вашего брата работана. Кому и знать, коль не вам!

      – Да ты что ж лаешься? Ты говори, коль спрашивают!

      – А что вам говорить?! Вы вот погуляйте поболе по карманам, может, и отведаете… Да ладно, отваливай отседова! Нечего вам тут! Ишь ты, мазура оголтелая!

      Три полунощника отходят, весьма недовольные таким нелюбезным приемом рабочих.

      – А может, и в сам-деле когда-нибудь достукаешься[15], братцы, до этого цирмуньялу? – раздумчиво замечает на пути один из них своим товарищам.

      – Волков бояться, так и в лес не ходить! – откликается другой.

      – А ты, ребята, вот что смекай: это дело нам очинно на руку. Толпа-то ведь большая будет – только не зевай да трекай бойчее, а работать граблюхами по ширманам вволю, значит, можно при эфтом случае – самое разлюбезное дело![16]

      И три полунощника исчезают в темноте громадной площади.

      – Ну, ребятки, теперича, значит, столбушку только приладить – и шабаш, совсем готово будет! – раздается голос рабочего среди звяканья и стука топоров; а в это самое время дежурный городовой обходит окрестные дома и оповещает дворников, что наутро «наказывать будут, так чтобы с каждого дома народу побольше, а коли нельзя, так уж хоть бы по одному человеку согнать на площадь – потому начальство велит, чтобы смотрели, значит».

      Часа через два веселая

15

Достукаться – дожить.

16

Трекать – производить нарочно давку в толпе, чтоб удобнее воровать; граблюха – рука, ширман – карман.