Петербургские трущобы. Том 1. Всеволод Крестовский

[93] подъезд, – присовокупила она с улыбкой, подмигнув ему глазками, как человеку, которому таинственная роль этого «andren» подъезда была уже давно и очень коротко знакома.

      «Теперь бы надо к ней заехать: успокоить там, что ли… Она писала, а я не собрался еще ни разу, – размышлял сам с собою Шадурский, медленно проходя мимо лестничных статуй. – Неприятно, черт возьми; ну, да один-то раз куда ни шло! Только то скверно, что экипаж открытый: неравно увидят еще как-нибудь… Разве во двор приказать ему там въехать?» – думал он, садясь в коляску и справляясь по письму княжны Анны об адресе ее тайного приюта.

      Его сиятельство, тридцатисемилетний муж и соблазнитель, сей гордый, демонический Чайльд-Гарольд российский, – стыдно сказать! – чувствовал теперь какой-то школьнический, заячий страх за свою романическую проделку.

      На Невском проспекте с ним поравнялся один из известнейших вестовщиков большого света и, грациозно послав ему рукою воздушный поцелуй, поехал, не отставая, рядом.

      – Une grande nouvelle![94] – кричал он Шадурскому. – Вы не слышали?

      – Что такое?

      – Как! Вы спрашиваете, что такое? Вы ничего не слыхали о скандале?

      – Ничего…

      – Мой Бог! Об этом говорит уже весь свет… Это – вещь небывалая!..

      – Что же такое?

      – La jeune princesse Tchetchevinsky…[95]

      – Ну?

      Сплетник, вместо ответа, сделал руками несколько пантомимных, очень выразительных и понятных жестов.

      – Что за вздор! этого быть не может! – с улыбкой возразил Шадурский, хотя сердчишко его и сильно-таки екнуло при этой пантомиме.

      – Mais… Comment[96] быть не может?! Говорят, будто есть особы, которые читали даже письмо ее к своей матери, и предерзкое, пренепочтительное письмо! Pauvre mère! elle est bien malade pour le moment![97] Это ее убило!

      – Кого же обвиняют в этом? – спросил Шадурский.

      – Voilà une question![98] Конечно, княжну! Помилуйте. Ведь это кладет пятно не только на семейство, mais… même sur toute la noblesse![99] Это… это une femme tout-à-fait perdue![100] О ней иначе и не говорят, как с презрением; с ней никто более не знаком, ее принимать не станут!..

      – Oui, si cela est vrai…[101] конечно, так и следует! – с пуристическим достоинством римской матроны проговорил Шадурский, трусивший в душе от всех этих слухов и убежденный в эту минуту, что действительно так следует. – Et qui suppose-t-on être son amant?[102] – спросил он.

      – Вот в том-то и загадка, что не знают. Во всяком случае, это – подлец! – заключил благородный сплетник.

      – О, без сомнения! – подтвердил Шадурский. А сердчишко его снова сжалось и екнуло при этом роковом слове.

      – Но у нее есть брат; он, вероятно, разыщет. C’est une affaire d’honneur[103], – продолжал сплетник.

      – Что же,

94

Большая новость! (фр.) – Ред.

95

Молодая княжна Чечевинская… (фр.) – Ред.

96

Но… Как… (фр.) – Ред.

97

Бедная мать! она серьезно заболела от этого! (фр.) – Ред.

98

Вот вопрос! (фр.) – Ред.

99

Но… даже на все дворянство! (фр.) – Ред.

100

Совершенно пропащая женщина! (фр.) – Ред.

101

Да, если это правда… (фр.) – Ред.

102

И кого считают ее любовником? (фр.) – Ред.

103

Это дело чести (фр.). – Ред.