Петербургские трущобы. Том 1. Всеволод Крестовский

ihre edles Herz[72], – похвалила Амалия Потаповна, изъявляя ему знак благоволения рукою. – А то ж я вам буду находить un bonne nourrice pour cet enfant, s’il vous plaоt, monsieur?[73] – предложила она.

      – Нет, не то! Я бы вас попросил о другом, – возразил Шадурский.

      – Ganz zu ihren Dinsten, ganz! ganz![74] – любезно поклонилась генеральша, которая, благоволя к Шадурскому «за его изящные манеры», иногда для него даже время свое на лишние слова расточала.

      – Я его хочу отдать на воспитание в какие-нибудь хорошие руки и буду просить вас позаботиться об этом, – предложил он.

      – А зачем нельзя? Хоть в минут! Не! cela est tout à fait possible pour moi![75] – согласилась генеральша.

      – Чем скорее, тем лучше!

      – И то правда! А какие кондиции ваши? – спросила она, принимая деловой тон, который вмиг и уж как-то невольно, сам собою появлялся у нее, чуть только разговор начинал касаться денег, условий и т. п.

      – Я вам дам единовременно десять тысяч, – говорил Шадурский, – распорядитесь ими для этого ребенка, как будет лучше, уж это вы сами знаете; а мне – чтоб уж больше никогда никаких забот и беспокойств не знать с ним, хоть и не слыхать о нем вовсе; десять тысяч, надеюсь, это слишком достаточно и даже роскошно для какого-нибудь подкидыша.

      – О ja! certainement[76], – согласилась фон Шпильце. – Но скажите, vous se soupçonnez personne?[77] – с подозрительной расстановкой добавила она.

      – Personne, madam[78], – ответил, пожав плечами, Шадурский.

      – Und haben sie nichts genört?[79]

      – To есть насчет чего это? – переспросил он.

      – Un petit scandale, que est arrivе dans le grand monde…[80]

      – Какой скандал? – притворился Шадурский, начав с первых же слов догадываться, в какую сторону клонит генеральша, в намерении выпытать от него что-нибудь подходящее.

      – Ах, так вы не слыхали? – равнодушно и рассеянно проговорила она.

      – Ничего не слыхал, а что?

      – Нет, а то ж так!

      – Однако?

      – Non, commеrage![81] и говорить не стоит! – поспешила замять генеральша, видя, что он ничего еще не знает, и опасаясь, как бы не обмолвиться чем-нибудь лишним. «Пусть от других сплетни узнают, лишь бы от меня без нужды и без цели ничто не выходило» – было постоянным ее правилом.

      Шадурский, оставшийся немало доволен тем, что она, по-видимому, не имеет на него никаких подозрений, в свою очередь тоже поспешил отклониться от дальнейшего разговора насчет скандала.

      – Послушайте, Амалия Потаповна! по старой дружбе у меня к вам будет еще одна маленькая просьба! – сказал он с тем решительным выражением в лице и в голосе, с каким обыкновенно говорит человек, у которого долгое время не хватало духу начать высказывать что-либо затруднительное или неловкое и которого наконец, по пересилении

72

О да… но это указывает на ваше благородное сердце (нем.). – Ред.

73

Хорошую кормилицу для этого ребенка, если вам угодно, сударь? (фр.) – Ред.

74

Вся к вашим услугам, вся! вся! (нем.) – Ред.

75

Э! это вполне возможно для меня! (фр.) – Ред.

76

О да! конечно (фр.). – Ред.

77

Вы никого не подозреваете? (фр.) – Ред.

78

Никого, сударыня (фр.). – Ред.

79

И ничего не слышали? (нем.) – Ред.

80

Небольшой скандал, случившийся в высшем свете… (фр.) – Ред.

81

Нет, сплетни! (фр.) – Ред.