Сезоны Персефоны. Анна Закревская

деле.

      Время охоты

      Осенний князь оглядывал своё отражение в зеркале. Огненно-лисьи кудри подернулись первым инеем седины, вырывать отдельные волоски давно не имело смысла. Гордая осанка пока не подводила, но держать её с каждой новой осенью становилось труднее.

      Помимо воли Князь обратился воспоминаниями к прошлогодней Охоте. Дипломатическая виза открыла Владыке врата в Германию; из Польши и Чехии кое-как подтянулась местная свита. Три дня до Самайна и три после длился Дикий гон. Много прекрасного было видено на старинных улочках, но мало – в безвременно закрытых музеях. Много крепкого испробовано, но не в ресторанах и на танцполах, а по подъездам у неработающих ресторанов и танцполов. Немало потерянных душ было изловлено, очищено от смертной шелухи и одарено – новым ли путём на этой стороне, вечным ли покоем по иную. Огонь в человечьих сердцах разгорался в ту осень с болезненной яркостью, но затухал прежде, чем Князь со Двором успевали испить вволю, оставляя по себе горький привкус бессильной опустошённости, какую можно ненароком распробовать, доскребя до деревянного донца медовой чаши.

      – Давно ли новости смотрел, княже? – намекнул кто-то из свиты.

      Конечно, Князь был наслышан о новой болячке, что напала на род людской, но не предполагал, что она бьёт по силе духа едва ли не мощнее, чем по здравию тела.

      Долгая ночь стала тяжёлым временем для того, кому пришлось оставить в сторонке благородную гордыню, чувство прекрасного и азартную жажду честной погони, превратив охоту в милосердную казнь ослабевшей добычи.

      За прошедший год Князь изрядно сдал. Новый поворот Колеса грозил раскатать его окончательно. И коли уж суждено этому случиться – владыке Самайна был нужен лишь тот, от чьей руки не стыдно принять смерть в равном бою.

      – О, Персик, давно не виделись! – тоненькая девушка с косой чёлкой напрыгнула с объятиями на Персефону, едва та показалась в дверях уютной кафешки. – Давай твои штуки прямо в середине зала и выложим!..

      «Штука» была всего одна, зато габаритная. Артемис поставил резную деревянную коробку на стол, но открывать не стал. Впрочем, и при задраенной крышке оттуда так несло июльским разнотравьем, что содержимое угадывалось без труда.

      – Персик?.. – уточнил он у сестры.

      – Ну да, – рассмеялась Персефона. – Как котик со стикеров…

      Разговоры и шутки, однако, пришлось отложить: тоненькая девушка объявила начало встречи и взяла в руки скрипку.

      На сцене возникла фигура в длинных одеждах. Тёмные волосы вились по плечам, и лицо в контровом свете было не рассмотреть, а голос не давал ясного представления о том, женщина это или мужчина:

      – Девочка-девочка, черный человек уже в твоем городе.

      Видишь, как листья в два дня потемнели от холода?6

      Краткий сквозняк пронёсся по полу, когда в зал вошёл новый посетитель. Он вежливо

6

Агни «Аид»