Сезоны Персефоны. Анна Закревская

полёте гитара сходится с клинком. Лакированное дерево проигрывает колдовскому металлу, щепки фейерверком возносятся к потолку. Обманным манёвром Артемис ныряет Князю под руку, в коротком развороте пытается ткнуть его обломком грифа под колено, но за плечами у Осеннего владыки и его охотника слишком много совместных тренировок и сражений плечо к плечу, чтобы успеть выдумать друг для друга что-то неожиданное. Князь делает широкий шаг влево, перенося туда свой вес, и срывается в новую атаку.

      В лицо ему летят сухие летние травы, рассыпанные при танце и собранные Артемисом в горсть. Приходится сделать выпад мечом почти вслепую, пытаясь удержаться от чиха. В ответ швырнуть Князю нечего, и он бьёт наотмашь вопросом:

      – Кто она тебе, охотник?

      Артемис выпускает Князя из прицела своих цепких зрачков ради единственного, отчаянного, невозможно долгого взгляда в глаза Персефоны.

      Княжескую атаку он парирует слишком поздно, по касательной, и меч проходит выше сердца, но всё равно навылет. Замерев на миг, Князь хочет высказать Артемису слова почтения и прощания, но выходит только хрип: гитарный обломок, направленный умелой рукой охотника, пробил ему горло.

      Персефона кричит отчаянно и беззвучно, но в руках у Осеннего князя вовсе не меч – истекающее светом кольцо. Точнее, два кольца, и одно из них – её размера. На горле уже не рана, а багряный шейный платок.

      – Не бойся, – повторяет Князь. – Не так я страшен, как обо мне выдумывать любят. Хочу для тебя жить, Персефона. Не откажи в ответной милости.

      В призрачном свете колец Артемис поднимается с пола, невредим, только на белой рубашке остаётся дыра, залитая кровью. Прижав ладони к груди, охотник отделяет алое от белого – и, едва удерживая в руках две охапки роз, протягивает Осеннему владыке и его избраннице свадебные букеты.

      – Отпусти его, Персефона, – в княжеском голосе нет приказа, лишь очевидный совет. – Если за столько лет не решилась приручить, так отпусти насовсем.

      Персефона кричит отчаянно и беззвучно, но в руках у Осеннего князя уже не меч и не кольца – истекающий светом венец.

      – Дарую, – произносит он над Артемисом, – по праву твоей победы из времён осень, из пределов власти Дикую охоту, а в обязанность ставлю поворот Колеса… И благодарю тебя безмерно, возлюбленный мой ученик, лучший охотник и достойный соперник.

      Сложное плетение раскаляется добела, едва символ власти касается склонённой головы Артемиса, и истрёпанный кожаный браслет на руке Персефоны отвечает ему внезапной вспышкой, возрождаясь из праха в изначальной красоте.

      Затем следует тьма, равная в своей бесконечности взмаху ресниц, уронивших слезу.

      Лес отступает прочь, палая листва превращается в затейливый паркетный рисунок, а птицы перестают вить гнёзда в причёсках гостей. Персефона успевает поймать гитару, неловко прислонённую к спинке кресла, и тем спасает её от падения. Струны целы все, кроме одной. Потёртый деревянный гриф ещё хранит тепло чутких пальцев.

      – Артемис?..

      Девушка