Хороните своих мертвецов. Луиза Пенни

Арман и Рейн-Мари приехали к нему неделю назад, Эмилю понадобился целый день, чтобы привыкнуть к изменениям, произошедшим с Гамашем. И дело было не только в бороде или шрамах, – недавнее прошлое непосильным бременем легло на его плечи, согнуло, сломало его. А теперь Гамаш, хотя и не забыл о прошлом, был уже не так погружен в себя.

      – Ну а до писем ты добрался?

      – Да, и нужно ответить на некоторые. – Гамаш достал пачку писем, помедлил несколько секунд, потом принял решение и вытащил одно. – Я хочу, чтобы вы его прочли.

      Эмиль отхлебнул вина, прочел и рассмеялся. Вернул письмо Гамашу:

      – Эта Рут явно в тебя влюблена.

      – Будь у меня косички, она бы за них дергала, – улыбнулся Гамаш. – Кстати, я думаю, вы ее знаете.

      И он продекламировал:

      Кто причинил тебе такую боль,

      что рана не затянется вовеки,

      что каждую попытку примиренья

      встречаешь ты кривой ухмылкой?

      – Так это та самая Рут? – спросил Эмиль. – Рут Зардо? Поэтесса?

      И он дочитал до конца это поразительное стихотворение, которое теперь изучали в школах по всему Квебеку:

      Но мы, все те, кто знал тебя,

      твои друзья (презренья твоего объект),

      мы видели, что ты не знаешь страха,

      мы знали разум твой и острое словцо

      и будем вспоминать тебя

      почти с любовью.

      Двое мужчин помолчали несколько мгновений, глядя в пляшущие язычки пламени, забывшись в собственных мыслях о любви и утрате, о ране, которая не затянется вовеки.

      – Я думал, она умерла, – сказал наконец Эмиль, намазывая паштет на мягкий хлеб.

      Гамаш рассмеялся:

      – Когда Габри представлял Рут моей жене, он сказал, что они откопали ее в собственном подвале.

      Эмиль снова взял письмо.

      – А кто такой Габри? Друг?

      Гамаш помедлил:

      – Да. Он живет в той маленькой деревеньке, о которой я вам рассказывал. Три Сосны.

      – Помню-помню, ты был там несколько раз. Расследовал какие-то убийства. Я как-то пытался найти эту деревеньку на карте. Ты говорил, к югу от Монреаля, на границе с Вермонтом?

      – Да.

      – Что ж, – сказал Эмиль, – наверно, я слеп, потому что мне ее найти не удалось.

      Гамаш кивнул:

      – Картографы каким-то образом умудрились ее не заметить.

      – Тогда как же люди туда попадают?

      – Не знаю. Может, она вдруг сама возникает из ниоткуда.

      – «Я был слеп, но теперь я вижу»?[14] – процитировал Эмиль. – Ее видят только бедолаги вроде тебя?

      Гамаш рассмеялся:

      – Там лучшее кофе с молоком и круассаны во всем Квебеке. Я счастливый бедолага. – Он снова встал и положил на кофейный столик остальные письма. – Еще я хотел показать вам вот это.

      Эмиль принялся их читать, а Гамаш прихлебывал вино, ел сыр с булкой, наслаждался покоем в комнате, знакомой и удобной, как в его доме.

      – И все они от того самого Габри, – сказал наконец

14

Слова из христианского гимна, написанного английским поэтом Джоном Ньютоном в 1779 году.