Княжна Джаваха. Лидия Чарская

молодой пленный король склоняется к моим ногам, целуя мои одежды.

      – Вот как я тебе отомстила, Юлико! – кричу я ему и, забыв действительность, бегу, как безумная, по чинаровой аллее.

      Мои щеки горят… Разметавшиеся косы хлещут меня по спине… Я натыкаюсь на Абрека, седлающего Шалого…

      – Скорей, скорей, едем, Абрек! – кричу я в исступлении.

      Но вдруг взгляд мой замечает ненавистную маленькую фигуру, приютившуюся в тени каштана, и я бросаю новое оскорбление Юлико, – не королю воображаемой сказки, а настоящему Юлико с длинным носом и мышиными глазками:

      – Слушай, князь-девчонка, если ты еще раз осмелишься сплетничать на меня бабушке, то я затопчу тебя копытами моего Шалого! Слышишь?

      И вихрем уношусь в горы…

      Глава IV

      Бэлла. Неожиданная радость

      – Нина! Княжна-джаным! Сердце мое!

      – Бэлла, радость!

      – Золотая Нина!

      – Бэлла! Бэллочка! Драгоценная!

      Весь этот поток нежных имен вылился сразу с бурными поцелуями и горячими объятиями у ворот нашего сада, где стояли две чистокровные горные лошадки и два джигита в праздничных нарядах. В одном я узнала дедушку Магомета; другой, молоденький, быстроглазый, оказался моей хорошенькой теткой, сестрой покойной деды, Бэллой, дочерью Хаджи-Магомет-Брека. Хотя моя тетка была старше меня лет на 6 или на 7, но мы были с нею закадычными друзьями. Бэлла редко бывала в Гори, и потому ее громадные черные глаза так и сияли жадным любопытством.

      – Золотая моя джаным, хорошенькая, изумрудная моя, яхонтовая… – тянула она своим певучим голоском, и смеялась, и целовала меня, и звенела запястьями под голубым, золотом шитым бешметом.

      – А мы ехали… долго… ехали… все горами… горами… останавливались только у духанов[31], а ночевали в аулах… – рассказывала она, поминутно пересыпая свою речь веселым, детски-беспечным смехом.

      – Как же ты без чадры[32], Бэлла? – удивилась я, зная, что дед Магомет строго придерживается обычаев горцев.

      – Тсс! – лукаво погрозила она пальцем и покосилась на отца, дружески обнимающегося с подоспевшим папой. – Чадра под бешметом… Здесь урусы, а ваши женщины не прячутся под чадрою… Я в гостях у урусов.

      – Молодец, Бэлла! Ай да дикая козочка, – рассмеялся мой отец и повел дорогих гостей к дому.

      – А у нас новость, – шепотом сообщала я моему другу. – Приехала чужая бабушка… такая важная и сердитая… А с нею брат… двоюродный… Такой кудрявый… вот увидишь, и злющий, как голодный волчонок.

      – Голодный волчонок! – подхватила Бэлла и громко, раскатисто рассмеялась.

      На крыльце нежданных гостей встретила бабушка со своим неизменным Юлико.

      – Здравствуй, Хаджи-Магомет, добро пожаловать, – насколько могла любезнее, приветствовала она деда, своего давнишнего врага.

      – Здравствуй, княгиня, – сурово, без улыбки ответил старик, не любивший ее за ее чрезвычайную кичливость.

      – Здравствуй,

31

Духа́н – кабачок, харчевня.

32

Обычай татарок скрывать лицо чадрою.