Вынужденная посадка. Марк Москвитин

и отделов. Кто-то смотрел с доброжелательным интересом, кто- то холодно и равнодушно. Кто-то – насторожённо. Все знали о моём непрофессиональном происхождении, но с расспросами не приставали. Полагали, должно быть: начальству виднее. Раз приняли, значит, не зря, пусть работает.

      Как-то первый зам, генерал-полковник Фолин, пригласил к себе. Фолин был невысокий, коренастый, краснолицый, с толстыми щеками и губами, с внимательным и хитрым взглядом. Я уже знал о его заглазном прозвище: «Непробиваемый». После первых незначительных фраз он вынул из стола три фотографии самодельных плакатов.

      – Прочитайте этот, Ярослав Матвеевич.

      Я прочитал:

      – Господин президент! Защитите свой родной город от высокопоставленных вандалов!

      Президент родился и вырос в Петербурге – Ленинграде. Нынешнее городское начальство, определённо под чьим-то корыстным влиянием, выдало бредовую идейку: засыпать канал Грибоедова. По его трассе устроить, на радость автомобилистам, новый широкий проспект. И даже, кажется, начались какие-то предварительные работы.

      – Молодёжь! – сказал Фолин. – Хулиганят.

      – Ну и что? – ответил я. – Я бы и сам под этим подписался. Знаю канал Грибоедова.

      – Гляньте на второй.

      На втором плакате стояло лаконичное: «Козодавлев, ты охренел?»

      Козодавлев – была фамилия мэра города. Древняя, между прочим, фамилия. Мелькала даже в хрониках шестнадцатого века. Родовитый мужик…

      – Ну и что? – повторил я. – Эмоциональная реакция. Нахожу, есть на что реагировать.

      Фолин пододвинул третий снимок. Я присвистнул. На плакате значилось: «Козодавлев! Уматывай в деревню. Займись своим фамильным промыслом – делай козлят!»

      – Ну, как? – спросил замминистра.

      – А это прямое оскорбление. Уже можно ловить и сажать.

      – Взялись бы?

      Я пожал плечами.

      – Как прикажут. Но без энтузиазма.

      – Почему?

      – Не моя клиентура. Я вообще-то воюю с негодяями. А эти… Мне дорого то, что они защищают. Вы видели канал Грибоедова?

      – Бывал, видел.

      – Представьте себе: не будет воды, в которой отражаются набережные со старинными зданиями. Вместо этого будут бегать и вонять автомобили. Как будто мало мы их видим.

      – А оскорбление власти для вас ерунда?

      – Не ерунда. Но у власти находится человек, а не священная корова. И если он вдруг начал маяться дурью…

      Фолин помолчал, вздохнул.

      – Хорошо, Ярослав Матвеевич. Идите.

      Из книги Григория Ольховского: скоты и люди

      Вася Колесов галантно, под ручку подвёл Аллу Хрякову к чёрному «мерсу» с чёрными же стёклами. Распахнул правую дверцу:

      – Вползай, Хрюкало!

      Хлопнул хихикнувшую девушку по пухленькой ягодице, выбухающей из приспущенных джинсов.

      – Хай-тек!

      – Хип-хоп, – поправила продвинутая Алла.

      Он обошёл машину и сел за руль. Был он неплохо поддат и от этого краснонос.

      – Что,