Неслучайная. Я тебя забуду. Ана Князева

бы гениальная мысль не взбрела тебе в голову, – предупреждаю заранее, – мой ответ отрицательный.

      – Но ты даже не выслушала! – возмущается Лиза, одаривая меня сокрушительным взглядом. – Что плохого в том, чтобы сходить в клуб с подругой? Сколько еще ты намерена прятаться за маминой спиной и жить под ее диктовку? Леся…

      Замолкает и тут же бросается ко мне. Берет за руки и тянет на себя.

      Несколько секунд мы просто молчим. Лиза задумчиво хмурится, а я усиленно кусаю щеки, чтобы успокоиться.

      Не хочу, чтобы она видела мою слабость.

      Не могу этого позволить.

      – Тебе двадцать один. Ты уже давно не маленькая девочка, которой требуется одобрение матери, чтобы куда-то пойти. Я, правда, тебя не понимаю! Тебе реально нравится такая жизнь? Ты всегда делаешь только то, что хочет Мария Леонидовна. Ты даже в университет поступила по той специальности, какую она для тебя выбрала! Не пора ли начать жить для себя?

      Ее слова хлеще пощечины. Хлеще удара ножом в сердце. Только на этот дело совсем не в моей болезни. Сердце здесь совсем не причем, хоть оно уже достаточно настрадалось. Сейчас у меня болит душа. Обливается кровью, стонет, изнывает от несправедливости.

      – Хватит уже бояться, – умоляет Лиза, сжимая в своих теплых ладонях мои ледяные руки. – Пожалуйста…

      Заглядывает мне в глаза, ждет.

      А меня скручивает от невыносимого желания заорать. Закричать так громко, насколько хватит сил слабому, изнуренному болезнью, телу. Орать до хрипоты.

      До сдавленных стонов.

      До полного освобождения.

      Невольно вспоминаю недавний разговор с мамой. Будто смотрю на себя со стороны.

      Вижу свою сгорбленную фигурку, опущенную голову, дрожащие от волнения конечности и… презираю.

      Боже, как же я себя презираю за эту нерешительность и трусость!

      За то, что ничего не могу с собой поделать.

      Сколько раз пыталась измениться! Заставляла себя прогуливать ненавистные пары по менеджменту и экономике, пыталась общаться с однокурсниками, ходила с ними на всеобразные вечеринки и тусовки, где сидела в уголке белой вороной и проклинала свою непохожесть на других.

      Я честно пыталась жить полноценной, нормальной жизнью.

      Недолго.

      До первого серьезного приступа, после которого мое состояние резко ухудшилось, а необходимость в срочной операции стала возрастать день ото дня.

      И тогда, лежа в больнице после очередного криза, я поняла, что больше не могу бороться. Зачем? Какой в этом смысл? Это здоровым, полным сил и оптимизма, людям можно говорить о том, как прекрасна жизнь и что нужно брать от нее по максимуму, наслаждаться каждой прожитой секундой. Но в случае с такими, как я это не прокатывает.

      Сложно заставить рисковать того, чье время пребывания на этом свете, строго ограничено.

      – Я не…

      Замолкаю, проглатывая очередную глупую отговорку.

      Слова так и остаются в горле противным комом.

      Губы жжет от необходимости сказать "нет", но что-то внутри противится.

      Взгляд