Великий Блокпост. Антология донбасской поэзии 2014–2022 гг.. Поэтическая антология

впитал темноты глубину,

      заиндевев от пыли

      троп, что упрямо ведут на войну

      судьбы ковыльи.

      Звёзды глядят из водицы пруда

      тихо, по-жабьи,

      видно, лихие пришли и сюда

      вести да слёзы бабьи,

      в дом, что ослеп, как склеп,

      став у одной из тропок,

      смотрит и смотрит в степь,

      а по степи галопом

      гонят ветра дымы,

      и на кургане лысом

      глупо просить взаймы

      счастья из старых писем.

      Бреши темнеют в садах,

      рядом собаки брешут,

      зрелость придёт и сюда

      и не утешит:

      в сердце за ржавым замком

      без недостатка хватит

      долгой печали на пару веков

      и тысячу демократий.

      Лягут на днища корзин

      жалость к себе да сплетни,

      время споткнётся и станет скользить

      всё незаметней,

      ворон сорвётся с креста —

      голубем нищих,

      горло отыщет косая черта,

      стиснет и взыщет.

      Скомкают голос снежком,

      заледенят до корки.

      И если помянут – то горьким смешком,

      с красной слетевшим горки.

2007 год

      Старые качели

      Снились старые качели,

      их размашистый покой…

      У моей знакомой Эли

      ходят гуси над рекой:

      ходят валко, ходят важно

      и гогочут, глядя в степь, —

      человек висит бумажный

      меж хлебами на кресте;

      а в дому гуляют гости:

      с финкой тризновой в боку,

      знать, неплохо на погосте —

      постояльцем – муженьку.

      В зябкий пух домашней птицы

      зарываясь с головой,

      май сквозь сумерки глядится

      в зазеркалье новых войн.

      Ворон в небе цвета гжели

      канителит чехарду:

      у моей знакомой Эли

      дремлет дитятко в саду.

2003–2012 годы

      Любовь Глотова

      1985

      Выйдешь со дна на берег, долго идёшь пешком

      в гору, в город с золотым петушком

      на единственной башне, на умной башке.

      Это твоя родина, с родинкой на гребешке.

      В любую дверь постучишься, за каждой тебе – приют,

      а они говорят:

      там воруют и пьют,

      воруют и пьют.

      Это твоя родина, в ней кто брат тебе, тот и волк,

      ей много названий разных, одно из имён —

      совок

      (из детства песочничного, из окающего далека

      слово, в нём мутная не выговоренная тоска)

      прихлопываешь по ведёрку – что там, кулич или пирожок.

      И, шёлковая бородушка, с башни слетит петушок

      он клюнет по темечку времени в дышащий родничок,

      а тебе нет ещё года, ты никому, молчок.

      Взлетают ракеты, шумит ракита,

      спит братец серый волчок,

      у тебя зарастает темечко,

      времени родничок.

2012 год

      Бог и обезьяны

      Наш мир стоит на рогах быка, те рога в руках обезьян.

      С Земли на них