Воин аквилы. Владислав Шмыглёв

и со временем успевшего стать уж до боли таким желанными болезненным одного самого что ни на есть настоящего безудержного любовного чувства к красавице Симин. Эти две пусть и разные по смыслу, но невыносимо жгучие жизненные черты порой так допекали остающуюся по-прежнему доброй, честной и живой душу Владиуса, что впору было бы уж попросту в один невыносимый момент сойти с намеченного судьбой нравственного тракта. Возможно, другой бы и сдался под натиском таких безудержных огненных отголосков. Да, но только не Владиус. Молодой римлянин страдал, терпел, но также внутренне душой и сердцем медленно и верно закалялся, постепенно приобретая указанные дядей Овидием человеческие качества, столь необходимые для подчас невыносимо трудной обыденной взрослой жизни. Владиус, с усердием познавая всю эту непростую жизненную премудрость, делал это, конечно же, не без помощи своего кровного учителя, дяди Овидия, за два года ставшего для заметно возмужавшего племянника настоящим верным другом и заботливым и надёжным защитником. Да и как им было не стать, ведь политическая карьера Овидия потихоньку, но шла в гору, чего, по правде говоря, нельзя было сказать о личной жизни сенатора. Да, Овидий всё так же не был женат, но из-за этого он, по правде сказать, особо и не страдал, ведь всё своё свободное от политики время он с истинным благоговением и любовью отдавал Владиусу, вкладывая в дорогого для сердца племянника все свои познания. Что ж, если с сердобольным сенатором, привязавшимся очень крепко к Владиусу, было более-менее понятно, то вот жизненная полоса в занесённой далёкими песками Парфии красавицы Симин пугала загадочной неизвестностью. Как поживала там, в далёком восточном мире, милая парфяночка?! За два с лишним года, прошедших с момента встречи, не забыла ли она увиденные на званом ужине горящие неистовым благородным огнём глаза молодого римлянина?! А может быть, она уже давно забыла их в своих девичьих помыслах? Так ли это? На самом же деле в своих частых пылких и в то же время болезненных помыслах, коим Симин часто предавалась, девушка, напротив, как в лунной тишине, так и предрассветной сладостной неге горела и пылала лишь только одной сердечной болью. Да-да, горела и пылала сердечною болью о том самом минувшем за давностью прошедшего времени званом ужине, на котором в результате приятной и чудесной случайности встретила молодого красавца, римлянина Владиуса, о котором вот уже два с лишним года изо дня в день не переставала думать и пламенно мечтать. Какая уж здесь забывчивость! Симин горячо думала и в то же время переживала из-за всколыхнувшего её душу и сердце мужчины и о его возможной внутренней безответности. Также парфяночка, яро сокрушаясь, боялась и собственных утопических помыслов, касающихся неведомого будущего счастья, в котором видела себя только вместе с римлянином. Но вот видел ли Владиус её рядышком с собой?! От таких волнительных мыслей у Симин сразу же каждый новый раз начинало неистово биться сердце, доставляя девушке боль и слёзы. И всё же в