Воин аквилы. Владислав Шмыглёв

сказать, влиятельного и пагубного столичного разврата и соблазна. Я прав, Ливерий?!

      – Ах, Овидий, а ты совсем не изменился! У тебя осталась всё такая же весёлая и шутливая душа. Признаюсь, и сейчас она отчасти права. Но приумножать ничего уже не нужно будет. Об этом боги позаботились! А вот присмотреть за моим сыном в меру своих возможностей, конечно, было бы нелишним. Но…

      – Никаких но, Ливерий! Вижу, парень неплохой! Если его немного ещё подучить и наставить, уверен, толк будет. Да и по нраву он мне сразу пришёлся, так что не волнуйся, брат, Владиуса я беру к себе под сенаторское попечение. Если ты говоришь, что он и впрямь будет будущим Рима, то как же я могу не приложить и от себя руку к его становлению? Ха-ха! – весело подмигнув вмиг повеселевшему молодому римлянину, промолвил Овидий и затем, уже более серьёзным взглядом посмотрев на слегка расслабившегося брата, строгим полушёпотом продолжил: – Ты говоришь, что я ничуть не изменился? Благодарю тебя, брат! Да вот только, хочешь не хочешь, а внешние обстоятельства так и норовят вмешаться в нашу жизнь. Хоть я этого и не желаю. Честно, хотелось бы, чтобы Владиус своей светлой частичкою впитался и привнёс от себя что-то хорошее в это бескрайнее и одичавшее горнило империи. Но вот вопрос: а нужны ли будут вот такие люди, как твой сын, Ливерий, в будущем Риму? Ты же ведь слышал?

      – Нет! А о чём таком я должен был услышать?! И с чём, Овидий, собственно, связаны столь пессимистичные твои утверждения? И эти внешние обстоятельства? Что вообще происходит?!

      – Что происходит?! Император Тит Флавий Домициан на днях умер. Многие поговаривают, будто ему это помогли сделать кто-то из преторианской гвардии и сената. Разные слухи по Риму ходят. Хотя это всё и немудрено, ведь в последнее время дела у принцепса были очень и очень плохими. Император окончательно обезумел. Мало того что он, по сути, вой ну дакам проиграл, добившись почётного мира с помощью немалых денежных выплат варварам и передачи римских ремесленников и оружейников, так Домициан ещё и на сенат яростно обозлился. Всё ему отовсюду заговоры виделись. Многих сенаторов казнил, многих в темницы отправил.

      – Но тебя-то хоть, слава богам, не тронул, брат, – резко перебив Овидия, настороженно промолвил Ливерий.

      – Да, меня, слава Юпитеру, не тронули. Я вёл себя благоразумно, да и должность моя, если быть честным, не очень-то и располагала к заключению. Я хоть и в сенате, но в самую его гущу пока стараюсь не лезть. Так что, как сам видишь, времена опасные и неведомые нынче. Многие боятся и не знают, чего завтра ожидать.

      – Да, вот это вести, брат! А я ведь за этой дорогой ничего и не знал. И что же теперь будет дальше с империей? Да и кто вообще будет императором?

      – На второй твой вопрос, Ливерий, я сейчас уже могу смело ответить. Император избран сенатом из его же числа. Так сказать, экстренно, под шум толпы. И имя его – Марк Кокцей Нерва. А если официально, то теперь он Нерва Цезарь Август, основатель новой усыновляющей династии Антонинов. Довольно-таки пожилой человек, но с вполне