Атлантарктида. Дикий, дикий Норд. Из глубины. Василий Головачев

отреагировал мгновенно: скинул изображение верхней телекамеры на главный экран, развернул лазер так, чтобы он мог светить вверх, и дёрнул моторы аппарата «враздрай»: левый водомёт – вправо, правый – влево.

      «Краб» с тяжеловесной грацией повернулся вокруг оси, пропуская мимо опускавшийся сверху предмет размером с человеческую голову, но формой напоминавший огурец.

      – Опять бомба! – охнул бортинженер.

      – Проявились, черти рогатые! – скрипнул зубами Лобанов, ворочая рулями; «Краб» повело боком. – Подстерегли-таки нас!

      – Надо было установить «ультрик», – тихо проговорила Инга.

      Вербов не ответил, понимая, что она права. Лазер нельзя было считать оружием, а воспользоваться для отпора подводными автоматами можно было лишь после выхода в воду.

      Лазер выпустил очередь воздушных пузырей – след луча, нагревающего воду, унёсшегося к тёмной глыбе американского батиплава, что завис над «Крабом» на высоте шестидесяти метров.

      Глыба стала таять, растворяться в темноте, мини-подлодка поспешно всплывала, не рискуя схватиться с «Крабом» «врукопашную».

      «Огурец» гранаты исчез в облаке мути, на глубине всего десяти метров под «Крабом».

      Господи, пронеси! – мелькнуло в голове Вербова.

      Не пронесло.

      Внизу вспыхнул пузырь жёлто-оранжевого пламени, распадаясь на мутные коричневые струи, по корпусу аппарата гулко ударила невидимая кувалда.

      Все пассажиры послетали с сидений на пол и друг на друга.

      К счастью, от взрывной волны кабину с экипажем прикрыл нижний корпус батиплава, и она уцелела, но моторное отделение смялось от гидравлического удара, и батиплав отбросило на шпиль Колонны. С длинным скрежетом, от которого у Вербова похолодела спина, аппарат начал соскальзывать по обелиску Колонны к её вздутому основанию. Свет в кабине погас, за ним вырубились экраны. Наступила темнота.

      – Аварийка! – рявкнул невидимый Лобанов.

      Компьютер включил аварийную линию подачи энергии.

      Заработали телекамеры.

      Стало видно, что «Краб» носом летит в «коровье вымя» Колонны и вот-вот врежется.

      – Тормози! – Вербов метнулся к Инге, удержал девушку, начавшую падать в нос кабины, за плечи, прижал к себе.

      – Нечем тормозить! – прохрипел Лобанов.

      – Разобьёмся! – пискнул Пальковский.

      – Держитесь!

      Однако случилось то, чего никто не ожидал.

      По «сшивной молнии» на округлом выступе «вымени» пробежала струйка голубого огня, выступ раздался в стороны двумя крыльями гигантского жука, и «Краб» ухнул в серебристое сияние клуба воздушных пузырей, вылетевших из выступа в воду. С гулом, грохотом и скрежетом струя воды внесла батиплав сквозь облако пузырей внутрь трубы, и экраны аппарата снова ослепли. В кабине наступила полная темнота. Лишь на панели управления тлела россыпь красных огней, сигнализирующих о бедственном состоянии оборудования «Краба».

      Скрежет стих. Стали слышны стоны металла, бульканье, тихие щелчки. Батиплав осел на бок.