Измена. После нее. Лила Каттен

то, зачем пришла, но нахожу другую.

      Смотрю на небольшой тюбик, известного бренда косметики и довольно дорогого, пытаясь припомнить, покупала ли я его своей дочери, или нет. Хотя прекрасно знаю ответ.

      Снимаю крышечку, и один раз прокрутив рассматриваю цвет.

      – Лиль, ты красишь губы красной помадой? – зову дочь, которую слышу за дверью.

      Она медленно выходит в комнату и смотрит так, что я понимаю: любое ее слово сейчас будет ложью.

      – Это не моя, мам. Это кого-то из подруг.

      Не хочу на нее давить. Но она прекрасно знает, что будь эта помада ее, Лиля бы так и сказала, а я попросила не наносить ее на учебу, и только. А значит, ей есть что скрывать.

      – Дочь, ты же знаешь, что я не стану тебя ругать. Максимум – это разговор.

      Она, опустив голову, молчит и мне все, кажется, в ужасных картинках.

      – Милая, ты взяла ее без спроса? – ну а что я еще должна была подумать?

      – Что? – тут же вскидывает голову прикрикнув. – Нет мам, ты что? Я бы никогда этого не сделала.

      – Тогда, ладно. Я думала, ты молчишь и скрываешь нечто нехорошее. Если она и правда твоих подруг, то я тебя больше не отвлекаю.

      Улыбаясь кладу обратно в сумку причину недоверия моей дочери своей матери.

      Она все также стоит с опущенной головой.

      – Все в порядке? – ставлю тюбик уже своей помады на комод и подхожу к моей девочке. – Посмотри-ка на меня.

      Трогаю пальцами подбородок и пытаюсь поднять ее голову, чтобы взглянуть на лицо, но Лиля вдруг рывком притягивает меня и обнимает всхлипывая.

      – Боже, солнышко. Что случилось? – но она просто молча плачет. – Только не молчи дочка, умоляю. В чем дело? – сжимаю ее крепко надеясь, что она таки поделится своим секретом.

      Я, наверное, впервые вижу ее такой. Потерянной и еще слезы эти.

      – Прости, мам. Я соврала тебе. Прости.

      – Ну что ты. Все в порядке. Эй, эй, тише. Я не злюсь, слышишь? Не злюсь.

      – Я нашла ее, – чуть заикаясь отвечает.

      – Пойдем-ка, водички попьешь. И как раз спокойно, потом все расскажешь.

      Веду ее к столу, на котором всегда стоит графин с водой, чтобы не спускаться вниз.

      Усаживаю в кресло и смотрю, как Лиля отпивает немного, стерев влагу с лица.

      Сажусь напротив на мягкий пуф и улыбаясь смотрю на мою красавицу. Мое самое драгоценное сокровище. Глажу ее по руке успокаивая.

      Она выпрямляется и водит по ободку фужера пальцем.

      – Помнишь вечер, когда я у Лизы на вечеринке была?

      – Да, конечно.

      Забыть тот вечер, наверное, никогда не получится.

      – На следующий день папа повез меня в торговый центр, помнишь? И я… – меня начинает изнутри колотить оттого, что я сейчас услышу. – Я уронила телефон в машине, а когда наклонилась его достать, нашла эту помаду. Которая была и… на папиной рубашке белой. Я случайно заметила пятна, когда относила свои вещи в стирку.

      Меня пробрало крупной дрожью, потому что меньше всего на свете я хотела, чтобы дети были в курсе наших разборок. Но так вышло, что им не по пять лет.

      – Я запаниковала