На поле брани. Эпизоды и рассказы из первой половины нынешней войны. Георгий Северцев-Полилов

случайному соседу и, стараясь сдержать волнение, спросил:

      – Кто тут?

      Недалеко от меня послышалось слабое шуршание, шлепанье шагов, ко мне кто-то подошел и на плохом русском языке проговорил:

      – Не бойтесь, это я.

      Слова его успокаивающе на меня подействовали. Я чиркнул спичку и посмотрел на говорившего. Это был старый садовник.

      – Слышали? – подавленным – голосом спросил он.

      – Да. Что это такое?

      – Земля плачет, она чует кровь, много прольется ее, – тихо говорил старик. – Не первый раз я слышу этот плач. О, я его уже слышал много лет назад и тогда был он справедлив… Объятый ужасом, я молчал. Сердце усиленно билось, слова садовника показались мне пророческими, хотя в эту минуту я не мог себе представить, не мог вообразить, что они означают… – Много прольется крови, насквозь пропитается ею земля… Вот она и стонет, ей тяжело принять человеческую кровь, – бормотал старик. Таинственные звуки больше не повторялись. Все успокоилось. Над вершинами вязов и каштанов пронесся ветерок, они зашумели кронами. Темнота немного рассеялась, из-за строений пролился слабый луч луны, он упал на группу из нескольких деревьев, от них протянулась по траве слабая тень. Мои глаза невольно устремились на колышащиеся тени, фантазия разыгрывалась, тени волновались, складывались в формы, вырезывались очертания. Я вздрогнул, когда до моей руки коснулась высохшая рука старого латыша.

      – Смотрите, – прошептал он, указывая на тень от луны, – смотрите внимательнее.

      Творилось что-то странное.

      Была ли это игра воображения, или какое-нибудь непонятное, таинственное явление, имевшее начало где-то там, далеко, в неведомых нам силах…

      На тени вырисовывалась громадного роста белая женщина, движения ее были величавы, она подняла правую руку, вот вырисовалось лицо, очертился стан; да, это русская одежда, сарафан, на голове кокошник.

      Еще мгновение и около нее появилась другая фигура, тоже громадная, она волновалась, и затем сложилась в яркую форму солдата в каске, со штыком наперевес. Солдат направил штык против женской фигуры, готовясь проткнуть ее…

      Я затаил дыхание, поражаясь все больше и больше этим явлением. Несколько коротких мгновений… штыка больше нет, ружье свалилось, фигура солдата откинулась назад, а белая женщина по-прежнему величаво красуется, с неподвижно поднятою ввысь рукой…

      – Видел? – торжественным – шепотом сказал мой странный собеседник, невольно переходя на «ты». – Запомни, господин! Это вещее… Богом нам дается…

      Не помню, как добрался до нашего пансиона; я был весь полон этим странным случаем, этим таинственным явлением…

      А через несколько часов телеграф принес нам известие, что война объявлена.

      Вот, что видел я и слышал в старинном Зегевольде 19-го июля 1914 года.

      Турханчик

      Казачья сотня, развернувшись лавой, лихо налетела на австрийцев.

      В своей отваге станичники не подумали о количестве врагов. Оказалось, что они напали на целую кавалерийскую дивизию.

      Закипела