Иерусалим. Сельма Лагерлёф

подал голос Ингмар.

      – Это еще зачем? Что ей делать дома?

      Ингмар не стал перечислять подходящие для вернувшейся из тюрьмы дочери занятия. Закрыл глаза и замер, будто заснул. Вместо него заговорила Мерта.

      – Ей одежда нужна.

      – Все уже упаковано. Лежит в сундуке у купца Лёвберга. Будем в городе, захватим.

      – А супруга господина депутата? Она же поедет дочь встретить?

      – Хотела. Да, она-то хотела, но… лучше не надо. Лучше не встречаться.

      – Вот оно что… ну ладно. Можно и так.

      – И билет тоже у Лёвберга. И деньги. Все, что ей нужно… Я подумал, Ингмару надо знать, как и что. Все устроено, так что ему не о чем беспокоиться.

      Матушка Мерта не сказала ни слова. Головной платок сполз на шею. Она покачала головой и уставилась на фартук.

      – Так что Ингмар может подумывать о новой невесте. – Депутат решил, что лед взломан, и продолжил: – Матушке Мерте нужна помощь. В таком большом хозяйстве одной не управиться.

      Теперь молчали все трое. Депутат не выдержал первым – ему показалось, до этих пусть и уважаемых, но, что уж там скрывать, туповатых хуторян не дошли его намеки.

      – Мы с женой решили устроить так, чтобы всем было хорошо.

      Ингмар в начале разговора приложил немало усилий, чтобы скрыть радость. Вопрос решился: Брита уезжает в Америку, ему совершенно не обязательно жениться. Детоубийца не имеет права командовать в таком большом хозяйстве, как у него. А молчал потому, что посчитал недостойным открыто выказать удовлетворение. Теперь ему начало казаться, что молчание затянулось.

      А депутат риксдага тоже замолчал. Надо дать этим тугодумам время переварить сказанное.

      Матушка Мерта прокашлялась и потерла подбородок.

      – Да… что ж, Брита свою вину искупила. Теперь наша очередь.

      Прозвучало многозначительно, хотя все было гораздо проще: матушка Мерта хотела выведать, сколько они должны заплатить депутату за такое мудрое и всех устраивающее решение. Но Ингмар не разгадал намека. Вернее, разгадал, что это намек, но придал ему совершенно иной смысл. Он словно проснулся. Теперь наша очередь…

      А что бы сказал отец на его месте? Вот услышь он все, что я услышал, – что бы он сказал? Отец сказал бы: не играй в кошки-мышки с Господним умыслом, Ингмар. Если ты позволишь Брите взять на себя всю вину, без наказания не останешься. Ее отец так легко выкидывает дочь из дома только ради того, чтобы занять у тебя денег. Это его дело. А ты? Разве ты вправе сойти с тропы, указанной Господом? Нет у тебя такого права, младший Ингмар Ингмарссон.

      И еще вот что подумал этот самый Ингмар Ингмарссон-младший: наверняка отец за мной приглядывает. Подослал депутата, чтобы еще раз дать понять: подло взваливать на Бриту всю вину.

      Он встал, плеснул в кофе коньяку и поднял чашку.

      – Спасибо, что заехали, господин депутат, – и поднял чашку, будто и в самом деле провозгласил торжественный тост.

III

      Занялся Ингмар березками на въезде – и провозился до полудня. Поставил две стремянки, на них пристроил