Деревня Тюмарково. Екатерина Бердичева

дверь была открыта риелтором.

      – Здесь – жилые помещения! Проходите! – Девушка пропустила нас с Сережкой вперед, и, оттерев старушек, вошла следом за нами.

      И тут я увидела залитые солнцем стены, крашеные половицы, печку… Дом приветствовал меня своей улыбкой и очень хотел понравиться. Даже стало как-то грустно: хозяйка уехала, а он остался один. И лишь воспоминания о минувших днях оживляли его бесконечное одиночество.

      – Смотрите! – Потянула меня за рукав девушка. – Тут – печка. Два в одном: русская и подтопок. Видите батареи? Натопите и в любое время года в доме тепло и уютно! А еще здесь две комнаты: спальня и зала. Тут – кухня. Где мы с вами стоим – столовая! Места много!

      Не слушая восторженных восклицаний, я подошла к окну. За стеклом остатки красных рябиновых ягод клевали снегири. Это было так красиво: снег, дерево и прыгающие по веткам птицы!

      Однако, посмотрев на подоконник, я задумалась.

      – Дом ведь не бревенчатый и даже не из бруса? – Спросила я старушек.

      – Щитовой. – Покивали они. – Совхоз строил, когда деревня сгорела. Аккурат, в Пасху!

      – Значит, дом холодный. – Сделала я вывод. – Как же вы в таких м-м-м… хибарах живете?

      Старушкам мой вопрос не понравился, но ответили честно.

      – Привычные мы. – Сказала Серафима. – Дров, да, надо много. Так нам чурбаки привозят, а сыновья приедут, да наколют. Хотели потом новые избы ставить, только все начало разваливаться уже в восьмидесятых. А куда мы денемся? Хорошо, хоть это жилье есть.

      Я перевела взгляд на риелторшу. Скривившись, она смотрела на бабушек в предчувствии того, что день будет прожит напрасно.

      Погладив белый подоконник ладонью, я вздохнула. Не смотря ни на что, дом, да и сама деревня, мне понравились. Соседки – тоже, поскольку кроме любопытства, на их лицах была написана приветливость без капли вредности.

      – Что с садом-огородом? – Повернувшись к окну спиной, я почувствовала, как греют куртку солнечные лучи.

      – Чудесный яблоневый сад. – Тут же влезла Серафима. – Там, в конце огорода. Конечно, на земле давно ничего не сажали, но, если захотите, можно нанять лошадь с плугом.

      – А речка? – Искоса посмотрела я на девушку в шапке с помпоном.

      – В трех километрах через лес – Талица. А через поле – Святошна.

      – И можно купаться? – Влез мой парень.

      – Святошна маленькая. – Улыбнулась Серафима. – Как ручеек. А на Талицу мы ходили после сенокоса. Там – белый песок и теплая чистая вода. А еще – береговые стрижи.

      – Помнишь, каким был пруд за графским дворцом? – Мечтательно прижмурилась тетя Надя.

      – Тут есть дворец?! – Тут же сделал стойку сын.

      – Нет. – Покачали платками старушки. – В шестидесятых годах все сломали. И дворец, и церкву. А ведь она была красивой: горящие золотом купола сияли за двадцать километров! Возвращались мы с базара и сразу видели дом… А теперь и моста, и дороги короткой нет. Все заросло. Один лес да бурьян.

      Бабушек стало жаль. Вся их хорошая жизнь, пусть даже трудная, осталась