Несовершенные. Федерика Де Паолис

спокойно, не повышая голоса, что-то выговаривает дочери на своем непонятном, с придыханиями, языке. Лицо строгое, суровое, ни следа той чарующей доброжелательности, что так привлекала взгляд на фотографии. От ее жесткого взгляда Анна окаменела.

      Обняв дочь, Майя повела ее через дорогу. Анна по привычке посмотрела на окно: Хавьера не было. Она вошла в здание, крадучись, точно воришка. Габриеле остался последним и валялся на полу, как забытая игрушка. Воспитательница уже наводила порядок в помещении. При виде Анны сын вскочил, заулыбался, побежал ей навстречу.

      Анна стиснула его в объятьях, зацеловала все лицо.

      – Как все прошло сегодня? – спросила она воспитательницу; как ее зовут – Аделаида или Аида?

      – Очень хорошо. Правда, Габри?

      Тот не ответил.

      – Отлично, – пробормотала Анна и, надевая на сына пальто, извинилась: – Прошу прощения за опоздание.

      – Ничего, мы прекрасно провели время.

      Мы.

      – Ну и замечательно.

      Они вышли на улицу, и ей захотелось еще раз взглянуть вверх, на окно, но решилась она на это, лишь когда пристегнула Габриеле к детскому сиденью, завела мотор и, выкрутив шею, начала выруливать с парковки. Вместо Хавьера в окне была Майя. Стояла с краю, скрестив на груди руки, и глядела на мир вокруг.

      После третьего поворота Габриеле, убаюканный покачиванием машины, обычно засыпал, но сейчас он был слишком возбужден.

      – Там сегодня мама Гали была, – бросила Анна в надежде, что из этого что-нибудь получится.

      Сын как будто с головой ушел в происходящее за окном.

      – Ты заметил, что сегодня папы Гали не было, а была мама?

      Нет ответа.

      – Габри, ты меня слышишь?

      – Ага.

      Анна посмотрела в зеркало заднего вида. Нет, он точно все слышал и прекрасно понял вопрос. Сердце сделало паузу, явно пропуская удар. Что она творит? Втягивает сюда сына? Нельзя заострять на этом внимание, даже вообще затрагивать тему.

      Оставшуюся часть дороги она молчала. Дома поздоровалась с Корой и взяла детей с собой в кровать. Она совсем замерзла, кости словно оледенели. Все трое тут же провалились в сон.

      Проснувшись, Анна еще долго грелась у батареи, зависая в телефоне. Дети играли в магнитную рыбалку. Ловили рыбок тоненькой удочкой с магнитом на конце.

      Майя в курсе, это было видно по глазам. Анна до сих пор ощущала на себе ее взгляд. Дочь поздоровалась, а она – нет. Почему? Потому что все знала. Но откуда?

      В последний раз они с Хавьером говорили больше обычного. В то утро, когда оба перенервничали, испугавшись, что встречи не будет, раздевались они постепенно. Потом Хавьер лежал голый со скрещенными ногами, а она была сверху – держала его в себе, точно жемчужину в раковине. Едва ощутимые движения, долгие вздохи.

      – Мне хорошо с тобой, – сказала Анна.

      – Мне…

      – Что?

      – Мне хорошо с тобой.

      Его первые итальянские слова.

      Эта их согласованность была даже круче секса.