Мой наполовину. Лила Каттен

я боюсь сам? В чем дело?

      Алла женщина. Более того, она мать и привязана к нашему сыну. Она-то уж точно поняла бы. Но я упрямо молчу и ощущаю сильное биение сердца.

      Почему я молчу?

      Это ведь не секрет? Почему же тогда становится им так ясно в данную секунду?

      Она по-прежнему смотрит на меня улыбаясь, ждет ответ.

      – Я сегодня… – начинаю все-таки, потому что если промолчу… то приоткрою дверь не в ту сторону. Я не могу так поступать с женой. – Сегодня я помог одной девушке.

      В руке вновь оказывается бокал вина, а горло отчего-то стягивает сухостью.

      – Правда? А что случилось?

      – Она курьер из ресторана. Я заказал обед, как обычно. И вдруг девушка ответила на звонок у порога моего кабинета и стала кричать на свою мать. Там что-то с сыном случилось. В общем, отвез ее в больницу.

      – Ох, ты очень добрый, – гладит по моей ладони. – Но знаешь, я уверена в том, что эта дама… Сколько ей на вид было? – рассуждает философски. – Вряд ли больше двадцати. Иначе бы не работала в курьерской службе, а имела профессию. А что она? Родила и сидит на шее матери. Потом еще и виноватой выставляет, что ей, видите ли, что-то не нравится в жизни.

      – Ты не можешь этого знать.

      – Ты тоже, – пожимает плечами. – Я просто размышляю вслух. У меня на работе масса примеров «плохих» матерей и таких же не оправдавших надежд дочерей, которых воспитывают эти самые матери. Поэтому я рада, что у нас с тобой сын и что он один ребенок в семье.

      В этот момент я решил, что нет смысла продолжать рассказ дальше и тем более пытаться переубеждать жену. И мне, в общем-то, незачем ее переубеждать. Она не поймет, не примет мой порыв помощи.

      Но здесь же появляется второе вытекающее и, кажется, самое важное – я сохраняю в секрете тот факт, что я помог не просто тем, что подвез девушку. Я оставил ее и ребенка в квартире.

      Тот ли это секрет, узнав о котором моя жена может решить, что я лгал, потому что был повод? Напридумать с три короба? Да. Определенно это он. Но я по-прежнему смотрю в ее глаза и молчу, слушая мысли жены о трудностях материнства.

      Это не страх. Я просто знаю Аллу. Она немедленно поедет туда и выставит на улицу девушку, которой, кажется, итак, досталось в жизни. Завтра я помогу ей вновь и на этом все.

      – Поедем домой? – Алла игриво гладит мои пальцы, и я прошу счет.

      Утро выдалось относительно хорошим. Если не считать головную боль.

      Но отчего-то я был загруженным мысленно. Молчаливым. Много думал. Каково же это сопротивление внутреннее сильное. Когда ты хочешь быть честным, а в итоге не можешь этого сделать, ведь иначе тебе придется признать то, что ты не желаешь делать правдой.

      Сейчас я упорно делал вид, убеждал себя, что я не думаю ни о чем кроме работы. Но ложь самому себе и есть великий и самый глупый обман. Но зато какой искренний.

      Я думал о ней. Уже с ночи.

      Просто задавал вопросы. Удобно ли она устроилась. В какой комнате решила жить. Есть ли в подъезде пандус. Как далеко до больницы ехать, если что вдруг.

      Я думал и одновременно с этим злился на себя.

      Думал и оправдывался