Десятая невеста. Анна Корвин

Сказал: узнаю, что вы возитесь с этим, сукины дети, утоплю как котят, в Черничке.

      – Но вы все равно сделали.

      – Мы хотели посмотреть, что получится.

      Я вздохнула. Ну конечно. В этом были они все. «Посмотреть, что получится». С этого началось Осколково, да и приблуды как таковые.

      – А чего я? Пусть кто-нибудь из вас.

      Явор покачал головой.

      – Мы не можем. У нас дело одно есть. Спешное. Купец заказ ждет большой. День и ночь пашем как проклятые. Смертельная межа у нас через две недели.

      – Кроме того, в Чиньянь кого попало не пускают. Император этот дюже подозрительный. Чтоб туда въехать, причина нужна. Если кого из нас там увидят, сразу поймут, зачем мы явились, и прогонят взашей. А тебя примут как дорогую гостью.

      – Чего это?

      – Того, что представишься ты невестой императора.

      Глава 2

      – Давайте-ка вместе разберемся, а то я чегой-то запуталась, – сказала я. – Этот ваш император – сущий душегуб. Девок жрет и все такое прочее.

      – Да.

      – И, сволочь, подозрительный.

      – Точно.

      – И стражи у него небось полный дворец.

      – Ага.

      – И вы хотите, чтоб я у него похитила секретный шлем, который ему страсть как нужен.

      Все дружно кивнули. Я сложила руки на груди и поджала губы.

      – Вот не знала я, до чего вам не нравлюсь.

      И встала, чтобы уйти.

      – Погоди, Малинка! – взмолился Явор. – Ну кто из нас, скажи, лучше тебя это сделает?

      – Ваш император меня без соли сожрет и не поперхнется! – крикнула я. – Нашли засланку! Сами девками наряжайтесь и едьте! Вон, Снегирек хотя б. Набелим, насурьмим, кичку приладим, справная будет невеста.

      – Да ну тебя, – насупился Снегирек, пока прочие ржали. Все, кроме меня.

      – Дурни, – ругалась я. – От кого могла ожидать, но от тебя, Явор…

      И села, надувшись.

      – Да погоди ты, Малинка, – сказал Явор. – Мы ж не с кондачка. Мы все продумали. Ты вострая.

      Все покивали.

      – Шустрая.

      Я пожала плечами, все еще дуясь. Ну да, не дура.

      – И храбрей нас всех вместе взятых.

      Это была правда. Когда у тебя мать поляница, деревянный меч ты научаешься держать быстрей, чем ложку. В семь лет мне подарили первый боевой топорик, а драться мать учила меня уже с пяти. В общем, одна по ночам я бродить не боялась.

      – И по-чужедольнему разговариваешь.

      И это правда. По нашим краям некоторое время назад проповедницы заморские путешествовали. Призывали баб стоять за свои права. К моей матери тоже подходили. Как раз когда она поле боронила. Борись, говорят, за себя, баба! Хватит позволять мужикам себя угнетать. Мать, дела не прерывая, спрашивает:

      – Это зачем же?

      Ну, говорят, работать сможешь наравне с мужиками. (Мать, напоминаю, за бороной шла). Она им: а я что делаю?

      В общем, успеха у наших баб проповедницы не нашли. Но пока они тут крутились, я чужедольнему немножко выучилась. Чудной язык, но я чесала на нем довольно бойко, хоть