Сказка о ночном музыканте. Елена Городенцева

последнего загона,

      Не жалуясь на сложности в пути.

      Он поднял воротник у лёгкой куртки,

      Собрался, будто сжал себя в комок,

      И побежал, тем самым согреваясь,

      Так быстро, как при молодости мог.

      И потому последний из загонов,

      Что должен повстречаться на пути,

      Явился перед ним в мгновенье ока.

      Тропа кончалась. Некуда идти.

      Здесь лошади стояли непростые.

      Все были гладко-чёрные как смоль.

      Пар из ноздрей от холода и бега…

      Из-под копыт бегущих шёл огонь.

      Не любоваться ими было сложно,

      Однако близко к ним не подойдёшь.

      В них ощущалась сила неземная –

      Приблизишься и точно пропадёшь!

      А в самом центре статуей стояли,

      Из веток тонких, контуры коней.

      Они склонились, будто травку рвали,

      Губами прикасаясь нежно к ней.

      К ним подобраться было невозможно,

      Зайдя, как гость желанный – просто так.

      Вокруг них кони прыгали нервозно.

      Такие не подпустят и на шаг.

      И даже если б чудо-вороные

      На волю не просились у него,

      Открыть ворота, чтоб те убежали,

      В то время было правильней всего.

      Давид проделал это, не подумав,

      Откуда появлялись облака,

      И есть ли у красивейших владелец?

      А он ведь был у них наверняка!

      Раз так, то он, бесспорно, недоволен,

      Что кто-то его живность распустил,

      Тем более что данные деянья

      Он совершать Давида не просил.

      Из-за того, что собственник лошадок,

      Был чародеем, кажется, притом,

      Воздушное пространство потемнело,

      И в вышине раздался страшный гром!

      С ним молнии, как змеи заметались,

      Грозя ужалить насмерть, иль убить.

      Растительность под ветром преклонилась,

      Боясь обратно тело распрямить.

      В том месте находиться стало страшно,

      Но юноша шагнул ногой в загон.

      Он не хотел терять напрасно время,

      Ведь видел цель, зачем сюда пришёл.

      Раздался голос: «Что же ты наделал?

      Ведь кони мои вовсе непросты.

      Таким нельзя резвиться на свободе.

      Запомни: исправлять всё будешь ты!»

      Давид смотрел, но никого не видел,

      Лишь чувствовал присутствие того,

      Кто обладал мистическою силой,

      И явно недоступной для него.

      И вновь невероятно сильный голос,

      Что, кажется, звучал со всех сторон:

      «Я вижу, ничего-то ты не понял,

      Не зная, что хранил в себе загон.

      Ну что ж, я расскажу. Тебе придётся

      Всех улетевших снова собирать.

      И в этом очень сложном испытанье

      Тебе никто не станет помогать.

      Ты выпустил, конечно, их жалея,

      Не зная то, что каждый белый конь

      Являл собою страшные болезни,

      По счастью те, что не приносят боль.

      И местности, что с лёгкостью «седые»

      Красивым