Аккорд-2. Александр Солин

Ты не любишь маму и меня не любишь.

      – Костя, послушай… – потянулся я к нему рукой.

      – Все, забудь нас, – отдернув руку, процедил он и, поджав пухлые материнские губы, выбежал из кафе. Я проводил его беспомощным взглядом и вдруг ощутил облегчение. В самом деле: ложь с воза – душе-кобыле легче. И я подумал, что если освобожусь от всех моих грехов, буду легче тополиного пуха.

      На следующий день сын, которого я теперь ожидал увидеть не раньше чем лет, этак, через десять, неожиданно позвонил и назначил встречу в том же кафе. Не здороваясь, сел напротив и сдержано сказал:

      – Мама мне все рассказала.

      – Что она тебе рассказала? – испугался я.

      – Рассказала, что когда я был маленький, она тебе изменила.

      – Господи, она что, свихнулась? – простонал я.

      – Она сказала, что ты жил с ней только ради меня. Это так?

      – Господи, ну, зачем, зачем, зачем!.. – стонал я, закрыв ладонями лицо. – Ведь я же запретил ей тебе это рассказывать!

      – Она не хотела, чтобы я думал о тебе плохо…

      – Не верь ей, слышишь, не верь! – отняв руки, возбужденно заговорил я. – Твоя мать – святая! Ее оскорбили, ее очень сильно оскорбили, а я не смог ее защитить, и я никогда себе этого не прощу, никогда! – неуклюже вытер я глаза.

      – Ну ладно, пап, ну чего ты… – протянув руку, с взрослым сочувствием коснулся меня сын. – Я же все понимаю…

      – Что ты понимаешь?! – смешно хлюпнул я носом.

      – Ну, что такое бывает… У нас в классе у двух девчонок родители из-за этого тоже разошлись…

      – И на них теперь пальцем показывают?

      – Нет, жалеют…

      – Значит, тебя из-за нас тоже будут жалеть?

      – А я что, собираюсь об этом звонить? Да я даже Юльке не скажу!

      – Надеюсь, нас ты стыдиться не будешь…

      – Вот вас-то я точно буду жалеть!

      – Имей в виду – мама ни в чем не виновата!

      – Да, да, я понял. Она очень плакала. Плакала и просила у меня прощения. И сказала, чтобы я с тобой помирился. Я ей сказал, что ты ее любишь и хочешь, чтобы мы жили вместе, а она твердит одно: это невозможно…

      – У нее кто-то есть?

      – Не знаю, пап, честно, не знаю. Я никогда ее ни с кем не видел. Но на улице на нее смотрят все. Пап, а ты покажешь мне сестру?

      – Только если ты ничего не скажешь маме, а то она обидится. Скажет, что ты тоже ее предал…

      – Она ничего не узнает.

      Вот я и лишился ореола непогрешимости. Отныне сын будет смотреть на меня как на ровню, если не свысока. До тех пор, пока сам не наломает дров.

      – Никогда не отпускай от себя любимую девушку, – попытался я остатками важности подсушить подмоченную репутацию. – И будь снисходителен к ее слабостям.

      – Да знаю я, пап, знаю! – отвечал выбившийся из-под опеки сын.

      Перед уходом он покровительственно похлопал меня по плечу и сказал:

      – Извини, конечно, но на твоем месте я бы с мамой никогда так не поступил!

      В ответ я затравленно улыбнулся.

      35

      Наш взаимный демарш не мог не иметь последствий. Первым