Аккорд-2. Александр Солин

время – я сама ему все расскажу.

      Не трубка, а громогласный рупор, которым белоснежная, высокомерная яхта отпугивает от себя угольную баржу.

      – И что ты ему расскажешь? Что до меня любила одного парня, и я об этом узнал? А я ему расскажу, что до тебя у меня было десять девчонок, и я хвастался этим на каждом углу! Ну, и чья возьмет?

      – О себе ты можешь рассказывать все что угодно, а за себя я сама отвечу.

      – И сделаешь большую глупость!

      – Позволь мне самой решать, что глупость, а что нет!

      – Нет, позволь и мне в этом поучаствовать, потому что жена Цезаря, даже бывшая, должна быть вне подозрений! – не отступаю я. – Если кто и виноват, то это сам Цезарь. Придет время, и я расскажу сыну про его сестру. Да что там придет – завтра же и расскажу!

      – Мне твои красивые римские жесты ни к чему, – к моему удивлению не торопится она бросать трубку.

      – Да? Тогда что мне отвечать ребенку, когда он спрашивает, почему мы развелись?

      – Мне он таких вопросов не задает.

      Терпение, терпение, счастье, счастье!

      – А я думаю, задает. Иначе бы ты не позвонила.

      – Я позвонила, чтобы остеречь тебя от ненужной откровенности. Я знаю, ты злишься на меня и можешь наговорить ребенку бог знает что!

      Восхитительное, изощренное измывательство! Впору закатить получасовую речь, чтобы пропитаться им! Боюсь только, что ее не хватит и на полминуты.

      – Вот как? Ты не видела меня полгода и знаешь, что я злюсь? Откуда ты знаешь, что чувствую я, если не знаешь, что чувствует у тебя под боком наш сын?! А он, между прочим, хочет, чтобы мы снова жили вместе. И я хочу. Мы с ним хотим, а ты нет. Это ты знаешь?

      – Повторяю: нам с Костиком хорошо вдвоем, и не надо сбивать его с толку дурацкими разговорами!

      Первые признаки раздражения.

      – Кстати, ребенок, оказывается, всегда мечтал о брате…

      – Ну да, мечтал о брате, а получил внебрачную сестру!

      – Послушай, не надо язвить! И успокойся – если я ему что-то и рассказываю про тебя, то только хорошее, потому что ничего плохого за тобой не числится.

      – Я тебя не узнаю! Где же ты такой великодушный раньше был? – издевательски пропела Лина.

      – Я им всегда был, только ты не замечала. А ушла от меня, чтобы освободить место для кого-то третьего. Ну и как, довольна?

      – Очень! – налился звонким вызовом ее голос. – Наконец-то почувствовала себя женщиной!

      Теперь я спокоен: пока она моим унижением не насладится, трубку не бросит.

      – Рад за тебя. Только помни: когда ты ему надоешь, я уже буду занят.

      – Ах, напугал! Да я только и мечтаю, чтобы кто-нибудь прибрал тебя к рукам, и ты перестал стоять у меня над душой! – веселилась Лина.

      – Спасибо за откровенность. За это я тебя и люблю.

      – Ну да – меня и еще десятерых.

      Не туда свернула. Будь любезна вернуться на большак.

      – Послушай, давай серьезно. Мне действительно плохо без вас, и я хочу…

      – Все,