Мама. Алексей Гравицкий

зачем нужно было все это устраивать.

      – Что еще? – задумчиво поинтересовалась Жанна.

      – Еще? Еще я не понимаю, как при всей этой разрухе что-то может существовать, функционировать и развиваться. Взять хоть твою Юлю Владимировну. Откуда электричество? Откуда производство? Откуда, наконец, какой-то прогресс, если все мертво?

      Анри сидел и слушал все это с мрачной миной, периодически прикладывался к фляжке с водкой, которая стояла на столе нетронутой. Водку, кроме француза, отчего-то никто пить не стал. Зато сам сутенер хлестал прямо из горла без всякого стеснения.

      – Еще, – потребовала Жанна.

      – Еще мне интересно знать, – распалился Слава, – что происходит за границей бывшей России. Там то же самое? Или нет? И почему никто оттуда не суется сюда? И можно ли отсюда попасть туда? Еще мне любопытно было бы знать, когда все это кончится. И кто положит этому конец.

      Слава выдохся и замолчал. Эл сидела притихшая, словно мышь. Француз снова приложился к фляге, громко глотнул пару раз.

      – Все? – спокойно спросила Жанна.

      – Для начала достаточно.

      – Не надо так агрессивно. Послушай теперь меня, только спокойно. В свое время я тоже рвалась к бывшему. Не с вопросами, а с желанием его прикончить.

      Эл вздрогнула, но никто не обратил на проститутку внимания.

      – У меня были причины убить его. По счастью, я вовремя встретила Юлию Владимировну. Мы говорили. Сперва у меня пропала ярость и возникли вопросы. Позднее она убедила меня в том, что ответы на эти вопросы меня не обрадуют и лучше мне жить в неведении, тем более что можно жить спокойно и счастливо в одном из мирков, возникших на останках бывшего государства.

      – Меня она не убедила, – оборвал Вячеслав.

      – Что ж, – задумчиво протянула Жанна. – Тогда я знаю, зачем она отправила меня с тобой. Я знаю, где искать президента.

      Слава подскочил, словно ему на колени чашку только вскипевшего чая опрокинули.

      – Где?

      – Сядь и успокойся, – посоветовала Жанна. – Мы не одни.

      К столику направлялся довольный Сэд с очередным подносом.

      9

      Француз все-таки нажрался. Впрочем, Слава тоже был далеко не трезв, однако выволокший его из-за стола сутенер едва держался на ногах.

      – Слушай, дядька, – пьяно покачиваясь, начал Анри, когда они вышли на улицу. – Слушай. Я только тебе скажу. У меня ничего и никого не осталось. Я все потерял. Я всю жизнь теряю, дядька. Это больно, дядька, очень больно. Вся моя жизнь – это боль. Я все, что мог, растерял, все, что любил, все, чем жил, дядьк. Ты меня понимаешь? Нету у меня ничего и никого. Нету. Вот только ты, эта шлюшка, да язва с автоматом – и больше никого. Ты мне поверь, дяденька, поверь, пожалуйста. Никого. Вся моя жизнь – это вы. Вот не станет вас и жизни во мне не останется. Я за вами куда хошь пойду. Я за вас… Веришь?

      – Верю, – отозвался Слава.

      – Тс-с-с, ты сейчас, дядьк, молчи. Не надо ничего говорить. Я сам все скажу. Я вас полюбил почти, потому что любить мне больше некого и нечего, а вы люди хорошие, хоть и проститутки-беспер… бесп… беспредельщики. Я весь