Мама. Алексей Гравицкий

мотоциклетного движка. Мотоцикл ворвался в подземный гараж, описал полудугу и завалился на бок, придавив ногу сидящему на нем человеку.

      – Борик? – прошептал ошалевший француз.

      Следом за Бориком в гараж въехали две патрульные машины, остановились. Из распахнувшихся дверей выпрыгивали вооруженные люди в форме. Трое сразу же бросились к завалившемуся мотоциклу, один крикнул громко:

      – Всем оставаться на местах, преступник опасен.

      – Оставьте его, – выкрикнул француз и кинулся вперед.

      Залязгало готовое к бою оружие. Анри оказался под прицелом четырех стволов, еще трое продолжали держать на мушке неподвижный мотоцикл. Француз чуть замедлил шаг, но продолжал уверенно двигаться к поваленному мотоциклу.

      – Стоять, или открываем огонь, – рявкнул командовавший патрульной группой мужик.

      – Не стрелять, – голос прозвучал откуда-то сзади. Тихий женский голос. Но его услышали и повиновались. Оружие опустили вниз. Замерли, ожидая приказа.

      Анри шел все медленнее. Потом совсем остановился, смотрел на мотоцикл и человека под ним, словно не веря своим глазам. Подошел Вячеслав, наклонился, снял ногу Борика, поднял мотоцикл, откатил в сторону. Сутенер все продолжал смотреть застывшим взглядом не то на друга детства, не то внутрь себя.

      Слава вернулся к телу, наклонился. Пальцы его проворно нащупали жилку на шее.

      – Он еще жив, – и добавил, посмотрев на Анри: – Помоги мне.

      Вместе с французом подняли тело и потащили к лестнице. Борик вдруг зашевелился.

      – Опускаем, – скомандовал Вячеслав.

      Они опустили его прямо на пол, у стены. Слава принялся расстегивать набрякшую от крови рубаху, в конечном итоге просто порвал ее. Борик открыл глаза. Взгляд его был мутным, словно подернулся утренним туманом. Он открыл было рот, силясь что-то сказать, но получился только хрип.

      – Молчи, Боренька, – жалобно попросил француз. – Тебе нельзя сейчас говорить.

      – А потом он не сможет, – безжалостно отрубил Слава, осмотрев рану. – Пуля неудачно вошла, плюс потеря крови дикая. Кроме того, у него еще плечо прострелено. – Если еще минут двадцать-тридцать протянет – считай, повезло. Хотя лучше бы ему сейчас помереть. Мучений меньше.

      Анри побледнел как простыня. Скулы его напряглись, но в глазах блестел ужас. «НЕТ!» – кричали глаза его, душа его вопила. Но сам сутенер молчал, только поигрывал желваками да зубами скрипел.

      – Тебя, – прохрипел Борик.

      – Что? – встрепенулся Анри.

      – Убить тебя… Григорянц велел… Змий едет…

      Борик снова захрипел, потом закашлялся, от чего лицо его побелело и судорожно сморщилось.

      – скоро… здесь… и остальных тоже… я…

      Борик снова закашлялся.

      – Занять оборону, – тихо, но уверенно приказала Юлия.

      – Двое на правую лестницу, – принялся распоряжаться старший патрульный. – Двое на левую. Остальные за мной, на балкон. Как только выйдут из машин – стрелять на поражение.

      Он вдруг сбился