Похищенная партитура. Гоар Маркосян-Каспер

они вышли, было уже темно. В доме стояла тишина, Фабиани, скорее всего, отправился в театр пораньше, из соседней с ним квартиры тоже не доносилось ни звука.

      На улице, при свете фонаря, Диана бросила взгляд на табличку с именами жильцов. Кроме «Акоммодационе Верди» там значилось две фамилии: Фабиани и Сантелли.

      – Интересно, кто этот Сантелли? – спросила она.

      – Какой Сантелли?

      – Тут написано: Сантелли. Наверно, он обитает в другой квартире.

      – В какой другой?

      – В той, которая рядом с квартирой Фабиани.

      – Да? Там была еще одна квартира?

      – А ты что, не заметил?

      – Ну, после холодного душа, который мне достался в поезде, не стоит ожидать, чтобы я относился к окружающему миру с напряженным вниманием.

      – Ты все еще думаешь об этом? А я уже забыла.

      И Диана нежно пожала руку мужа, за которую она держалась.

      Они все равно пришли слишком рано, двери театра еще не открылись, и в галерее топталось не больше десятка меломанов, среди которых Диана узнала…

      Она вздохнула.

      – Смотри, Ливерпуль тоже здесь, – шепнула она Калеву.

      – Какой Ливерпуль? – удивился муж.

      – Тот англичанин, который шел по мосткам впереди нас, а в поезде сидел недалеко – через проход.

      – Да? А я и не заметил. Но почему Ливерпуль?

      – На его бейсболке красуется соответствующая надпись. Надеюсь, в театре он ее снимет. Вообще странно, что он явился сюда.

      – А что тут странного, – флегматично обронил муж – У англичан собственной оперы нет, вот и слушают итальянскую.

      Заметно больше народу было на площади перед театром, тут собиралась местная молодежь, они стояли маленькими группками, без зазрения совести галдели и слушали свои плейеры, из которых доносился шум, ничего общего с музыкой Верди или Россини не имеющий. Непонятно, что тут пили и чем вообще занимались, но тошнотворно пахло смрадом, и Диана сморщила нос.

      Впрочем, это было им не в новинку, супруги гостили в Болонье во второй раз, и в прошлый тоже ходили в театр. Даже бомж, которого Диана в тот раз заметила и запомнила, оказался на месте, сидел в углу галереи на куче тряпья, грязный, в лохмотьях, а рядом с ним устроилась огромная овчарка. Диана боялась и собак, и бомжей, и ее потянуло в обратную сторону.

      – Давай, прогуляемся.

      Они несколько раз прошлись медленным шагом до угла следующего дома и обратно. На последнем отрезке Диана заметила еще одного запомнившегося с прошлой поездки персонажа – быстрым шагом передвигающегося нищего, одетого под клоуна, во фраке и с черным цилиндром, который он изящно совал под нос прохожим, впрочем, как будто без обнадеживающего результата, от супругов Кару ему, во всяком случае, не досталось ни цента.

      – Как тут все-таки много нищих, – сказала Диана, вспомнив про встреченный ими в прошлый раз добрый десяток крупных негров, бессовестно попрошайничающих, вместо того, чтобы разгружать вагоны, и немалое число албанок, лежащих ниц на тротуарах.

      – Да, это тебе не Советский Союз, – хмыкнул