Виноградники в цвете. Соня Орешниковая

нет, ты права, Сусанна, я понимаю, но…

      – И никаких «но»! Привыкнешь. Потом понимать не будешь, как могла раньше одна жить и в пустой квартире находиться.

      – Это по собственному опыту? – поинтересовалась я.

      – Почти. Бабушка рассказывала. Она так все умела описывать, будто ты сама это пережила!

      – Понятно.

      – Тогда не грусти. Лучше подумай, что ты сегодня приготовишь своему Петракову на ужин?

      И до звонка мы с Сусанной обсуждали мое семейное меню.

      А потом, поздно вечером, когда Петраков вкусно поужинал, исполнил свои супружеские обязанности и довольный, заснул невинным, глубоким сном младенца, я вышла на лоджию, закурила и позвонила Ирке.

      – Да! – рявкнула она в трубку. – Казакова, на часы глядела?

      – Ага. Одиннадцать. А твои сломались?

      – Та – ак! Это что-то новенькое! Че случилось, лапа моя?

      И я все рассказала Ирке. Про книжки. Про то, как Севастьянов у меня остался на ночь. Про то, как его увидел Петраков. Про то, как Петраков ревновал и интересовался суставом Севастьянова. Про то, что Севастьянов сказал мне за чашкой кофе.

      – Мне это не нравится, Казакова, – сказала Ирка, на удивление, выслушав меня, ни разу не перебивая.

      – Что именно-то, Ир? – осторожно спросила я.

      – Все! Твой Максим Севастьянов мне не нравится!

      – Почему? – искренне удивилась я.

      – Мутный какой-то тип. Ты же ничего о нем не знаешь. Только то, о чем он тебе соизволил рассказать, да и то, правда ли, ложь ли?

      – Ты конкретно о чем, Ир?

      – Да вот о его травме. Петраков прав. Твой Севастьянов что, мутант? Плечо не может вылечить?

      – Откуда я знаю! Может, просто не считает необходимым.

      – Ты там проверь все же, Казакова, что за травма у твоего принца. Может, у него в самом деле протез?

      – Прекрати, Ир! Еще тепло, у Макса машина, он ходит в одной футболке и его руки я отлично разглядела. Это не протезы, уверяю тебя!

      – Да?

      – Да! И ходит он, не прихрамывая!

      – Но узнать все же нужно. Что там за травма у него такая?

      – Вот, Ир, а ты недостатки в нем какие-то нелепые ищешь. Так вот же он – недостаток! Его травма.

      – Тебе, значит, стали нравиться убогие?

      – Не подражай Петракову!

      – А ты тогда узнай, в чем дело. Может, у него протез вместо члена! Или одно яичко.

      – Ир, не начинай!

      – Ну, на худой конец, ой, прости, я не то имела в виду, – вдруг у парня одна почка.

      – Ир, ну, не начинай, а!

      – Ты сама позвонила, – парировала Ирка.

      – Ир, да ты пойми, мне все равно, какая там у него травма! Пусть хоть одно яичко! Ясно одно, какая-то травма есть. Да и фиг бы с этим. Мне интересно другое. Нравлюсь ли я Севастьянову или я все это сама себе нафантазировала, а?

      – А тебе что сказать?

      – Правду!

      – Не блажи. – Ирка чем-то захрустела. – То, что Севастьянов с тобой флиртовал, – это факт. Имеет место быть. Выложил тебе хоть и часть правды, но ведь выложил! А зачем ему о себе преподу рассказывать? Если только зачет получить? Но ведь он отлично учится. Потом, он сам вызвался