Виноградники в цвете. Соня Орешниковая

этот раз за кофе.

      Мы выпили кофе быстро, молча, не присаживаясь за стол. Потом Севастьянов начал быстро перетаскивать стопки книг обратно к себе в машину. Вот Кира Васильевна удивится! Давала дня на два, а я за один вечер все переделала! Опасная, кстати, расторопность. Как бы потом не стали мне все подряд спихивать со словами: «Ах, у вас все так быстро получается!» Только этого мне не хватало! Не надо было сегодня книги назад везти. Да что теперь делать? Не заставлять же Севастьянова опять таскать все назад? И вот, когда мы вместе с Максимом вышли из моей квартиры и он нес в руках последние две стопки книг… навстречу вышел Петраков, собственной персоной.

      – Ну, здравствуй, зайка, – угрожающе протянул он. – А это кто?

      Я нервно захихикала. Мне на самом деле было смешно. Но не могла же я просто взять и расхохотаться?.. Так, что делать?.. Врать, что мы с Севастьяновым не знакомы? А стопки книг у Максима в руках? Я же вчера чинила книги! Что подумает Петраков? Что Максим чинил мне книги! Ночью! Боже! Это катастрофа! Он уйдет от меня! То есть я от него! Я же теперь живу у Петракова! А я не могу его терять! Он – мой фактический муж. А Севастьянов? А что Севастьянов? Студент. Ничего лишнего. Просто мои фантазии. И все это пронеслось в моей голове за пару секунд. Я перестала прихихикивать, включила все свои актерские способности, которые есть у всех без исключения, особенно в экстремальных ситуациях, и мило улыбнулась хмурому Петракову.

      – О, это Кира Васильевна подсуетилась. Я позвонила ей утром и сказала, что все книги починила, а она возьми, и отправь ко мне Максима, нашего студента, чтобы он книги на машине отвез, пока моя в ремонте, представляешь?

      – И сколько было книг? – Петраков мрачно оглядел две стопки книг в руках у Севастьянова.

      – О, только четыре стопки, милый, сущая ерунда! – лихо соврала я, подсчитывая в уме, сколько было стопок.

      – И ты все эти книги починила одна, без чьей – либо помощи? – ухмыльнулся Петраков.

      – А на что ты намекаешь? – Я уперла руки в бока. – На то, что я безрукая и не смогу справиться с починкой книг?

      – Их ведь много, – протянул Петраков.

      И это только надводная часть айсберга, милый, – подумала я, но вслух сказала:

      – А мой рабочий день заканчивается к пяти вечера. У меня была уйма времени! А вот если бы я приехала вчера к тебе, то, конечно, ничего бы не успела.

      Лицо Петракова разгладилось. Севастьянов, все это время топтавшийся рядом, не отпуская из рук стопки книг, вдруг ожил:

      – Разрешите обратиться, Эльга Сергеевна!

      Я кивнула головой, закусив губу. В богатом мальчике снова проснулся офицер.

      – Эльга Сергеевна, разрешите идти? – Максим кашлянул. – Разрешите ехать?

      – Разрешаю! – кивнула я, понимая, что его попытка реабилитироваться потерпела крах. Видимо, в таких вот экстремальных ситуациях, Севастьянов превращается в военного, что не удивительно, после Суворовского.

      – Есть, – бросил по – военному Севастьянов, даже рукой дернул, да к пустой голове руку-то с книгами не прикладывают!