Виноградники в цвете. Соня Орешниковая

продукты, звонил каждое утро, платил за квартиру… но я все равно была одна. И вообще… О, мальчик, как же много ты обо мне не знаешь… Но мне нравится, как ты держишь мою руку и мне нравится, что у тебя такие крепкие руки… Красивые, по-мужски красивые руки…

      – Эльга Сергеевна… простите… вы, наверное, всю жизнь ощущаете себя сиротой, а я надавил вам на эту больную мозоль… простите…

      – Если вы еще раз попросите у меня прощения, Максим, я очень на вас рассержусь… Хотя вы правы… я всю жизнь считаю себя сиротой… О… Это все ваш глинтвейн, будь он не ладен!

      Я вырвала свою руку из ладони Макса, и пошла в ванную. Села на край ванны и стала смотреть в зеркало. Зачем Севастьянов стал меня расспрашивать о жизни? Он не знал, что я давно все постаралась забыть. Не вспоминать. Не тревожить. Зачем?.. Помимо воли наплывали воспоминания…

      Я никогда не звала бабушку мамой. Потому что бабушка всегда называла себя бабушкой. Тем самым она всегда оставляла место для мамы… А иногда я обращалась к бабушке диковинным, как она выражалась, образом: «Ма, ба»…

      А еще я вспоминала Его… После бабушки Он стал для меня всем… Почему-то вспомнилось, как у Него выступали бисеринки пота над губой. А я их слизывала… Зачем? Зачем это вспоминать? Почему сейчас?

      Я встала, потрясла головой, решительно покинула ванную и, войдя в комнату, не глядя на Максима, легла на диван, отвернувшись к стене.

      – Я устала, Максим. И вы тоже, я знаю. Езжайте домой, – сказала я в стену.

      – Хорошо.

      Я слышала шаги. И то, как закрылась входная дверь. Я хотела встать и закрыть ее на замок. Но сил не было. И я уснула.

      Глава 8

      Я проснулась утром от звонка будильника. Открыла глаза. Что за чертовщина?.. Играет тихо музыка… включен на стене ночник… А рядом со мной на диване спит Максим Севастьянов. В одних джинсах. Без рубашки. Сначала я полюбовалась его телом. Конечно, в двадцать лет сложно быть некрасивым… Но и далеко не каждый в двадцать лет выглядит так, как Максим… Потом подумала: а где же его рубашка? Я вчера отправила его домой и легла спать. Все. Что же произошло потом?

      Тут будильник зазвонил снова, Севастьянов вздрогнул, открыл глаза. Его зрачок постепенно сфокусировался на мне. Могу поспорить, что он удивился не меньше меня, честное слово! Севастьянов спрыгнул с дивана, перескочив через меня, как через спортивного козла.

      – Эльга Сергеевна! Не подумайте ничего дурного! Вы вчера были в таком состоянии, я в этом виноват, задавал вам такие вопросы и, когда я ушел, постоял около двери и послушал… послушал, когда вы закроете дверь. А вы все не закрывали… и в квартире была тишина. Ну, как я мог вас оставить одну, за незапертой дверью? Я зашел, чтобы попросить вас закрыть за мной дверь… а вы спали… и… еще сказали, во сне, сказали… – Севастьянов смутился.

      – Ну? Что я сказала?

      – Сказали: «Станция Александровский сад. Просьба освободить вагоны». И я решил остаться.

      Я вздрогнула. Тряхнула головой, отгоняя видение. Севастьянов