Виноградники в цвете. Соня Орешниковая

же хочется любить этого молодого мальчика, Максима, так любить, так сильно, так, чтобы забыть Его!..

      С Петраковым уже ничего не получится. В смысле, страсти уже не будет. У нас уже готовая история, как остывший домашний пирог. Да, пирог, да, домашний, но… Просто запасной вариант для меня. Мне так надоело одиночество! Я так хотела научиться жить вдвоем… Не получается… Не хочется… И еще этот мальчик… Этот замечательный мальчик, к которому так неудержимо тянет… Как хочется его любить! Почему я не могу его любить? Любить так, чтобы уже воспоминания о Нем не причиняли мне боль.

      Все, больше я по Кутузовскому проспекту ездить не буду. Если только по необходимости. Если мне так плохо здесь, зачем себя мучить?

      И я больше не буду ставить машину под арку и сидеть, слушая радио. Зачем я вообще это делала? Чтобы ощутить себя частью прошлого?

      «Да, я знаю, я часть, но не этой вселенной»…

      И снова эти мысли о Нем. Меня мучила мысль: могла бы я снова вернуться к Нему? И если бы могла, то зачем?..

      Я хотела любить Максима и ни о чем не думать. Имею я право быть счастливой?

      Люби меня, мальчик, люби, ты даже не представляешь, как я к тебе тянусь…

      Где-то по пути к дому моя машина заглохла. Я усмехнулась.

      «…черна я, но красива…

      Не смотрите на меня, что я смугла;

      ибо это солнце опалило меня:

      поставили меня стеречь виноградники, —

      моего собственного виноградника я не стерегла»…

      Глава 7

      Стоило только переехать к Петракову, начать жить с ним семейной жизнью, уставать и спать без сновидений, отдохнуть морально, как на лекциях вновь объявился Севастьянов. И снова разбередил мне сердце всем своим видом. И вообще фактом своего существования. Нет, это хорошо, что я живу у Петракова. Это держит в узде.

      Но сегодня, не смотря на все мои томления, лекцию я провела исправно. Лекция была последней, поэтому после звонка студенты рванули из аудитории, не задерживаясь у моего стола. Я тоже как-то растерялась от этого бегства, словно тараканьи бега! Словом, я упустила Севастьянова. Ладно. К черту. Что сегодня приготовить на ужин? Чтобы вкусно и быстро, потому что я устала. Я теперь стала уставать. Так много чувств, и все впустую. Ладно, про ужин подумаю по дороге домой. Тем более, времени на это будет предостаточно. Мне придется ехать на метро, потому что моя машина находится в ремонте…

      А сейчас быстренько проверю тетради своих студентов. Очередная транскрипция. Как всегда, – Маяковский, Есенин, Ахматова, – это мои любимчики; Пушкин, Лермонтов, ба, Некрасов! Вот и Фет! Тютчев. Тоже хорошо. Какие умнички у меня студенты! Ого! Гомер! «Одиссея». Гекзаметр. Это кто же такой остряк? Ну, конечно, Крылов! Люблю я этого очкарика! Он, видимо, старается произвести на меня впечатление. А вот и тетрадь Севастьянова. Снова строчки из Соломона.

      «…О, как ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!..

      …Положи меня, как печать, на сердце твое,

      как перстень, на руку твою:

      ибо крепка, как смерть, любовь;

      люта, как преисподняя,