Самый приметный убийца. Валерий Шарапов

не обратил внимания на бабские шпильки.

      – Нам же, как ты понимаешь, надо, чтобы они выполняли то, что нужно по программе воспитания.

      Он начертил толстую, как на картах, стрелу и направил ее на прямую черту, из-за которой расходились веером другие черточки.

      – Это что, солнце?

      – Светлое будущее.

      – Похоже.

      – Тем лучше. Всем вместе туда идти надо, но на пути – препятствия. – Колька провел между черточками и «светлым будущим» зигзагообразную линию.

      – И что это? Минные поля?

      – Лень, тупость и упрямство, – пояснил он с укоризной, – но на то ты и педагог, чтобы недуг в подвиг превратить. Поэтому надо нагрузить их работой – так чтобы не было времени нос утереть. Тупость заменить смекалкой, а упрямство – настойчивостью. А как это сделать?

      Колька начертил вопросительный знак.

      – И как же? – озадаченно осведомилась будущий педагог Гладкова.

      – Как и всегда! – Колька победоносно вывел восклицательный знак, а потом заключил все черточки в единый «пузырь». – С помощью общей идеи.

      Оля, с уважением глядя на живопись, все-таки высказала сомнение:

      – Ну, допустим. Но у нас уже есть идея пионерской организации. Мало? Или чем не нравится?

      – Ты свой прищур убери и не задирайся, а то сейчас этой вот розгой, – пообещал он. – Идея прекрасная, но надо ее развивать. Беда в том, что были перегибы прежнего руководства…

      – А ты диалектик.

      Колька вежливо замолчал, подождал продолжения, уточнил, будет ли оно. И, получив ответ, что нет, продолжил:

      – Тут расчет на детский нрав. Любят они секретики и не любят, когда им указывают, что делать. Так?

      Она кивнула.

      – Объяви субботник. Многие придут без нытья и отговорок?

      – Многие – не многие, но придут. Наверное.

      – Во-от. А надо, чтобы шли все, добровольно и с песней, – заявил Колька, отбрасывая веточку, – и чтобы распоследний никчема ощущал, что без него не справятся. Вот, скажем, дровишек бабке старой напилить, если прямо попросить – не факт, что пойдут. Может, бабка та самая давеча этому никчеме по ногам крапивой за то, что куст у нее ободрал?

      – Да уж, это трудно преодолеть, – хихикнула Ольга.

      Колька, поджав губы, веско возразил:

      – Проще простого. Ты скажи лопуху, каким великим будет поступок: она тебя обижает и даже знать не знает, какой ты благородный, как высоко ты над ней, над ее злобой мелкой и застиранными кальсонами…

      – Фу.

      – Ничего. Так и есть. Вот прямо так и шуруй, зароди в детках веру в то, что они не просто так, а самые исключительные и благородные…

      Оля, подумав, заметила, что как-то грубо и не по-пионерски получается. Колька отмахнулся:

      – Ерунда. Ты, главное, вслух не произноси, а лишь на сопричастность налегай, подчеркивай. Да что ты, в самом деле, как маленькая!

      Оля задумчиво поводила по носу кончиком косы, как пуховкой:

      – Вот и я смотрю, идея неплохая, но как-то совсем для малышей. У нас-то лосишки немалые.

      Колька хмыкнул, потянулся с аппетитом:

      – А что,