Русский святочный рассказ. Становление жанра. Елена Душечкина

[125].

      Святочные былички, повествующие о приключениях самого рассказчика, по преимуществу заканчиваются относительно благополучно, хотя он и испытывает в результате общения с «нечистой силой» сильное эмоциональное потрясение. Трагический финал характерен для рассказов о событиях, случившихся не с самим рассказчиком, а с третьим лицом – родственником, знакомым, соседом, земляком и т. п. Такие истории нередко кончаются гибелью участника события – его душит, разрывает на части, сдирает с него кожу «нечистая сила», он сходит с ума, заболевает горячкой и т. д. и т. п.

      Устные рассказы, бытовавшие на святках, передавались из уст в уста, из поколения в поколение. Как показывают записи восточносибирских быличек, опубликованные В. П. Зиновьевым, этот жанр устной словесности еще в 60‐х годах нашего столетия функционировал почти в том же виде, что и в прошлом веке. В XIX веке через дворовых людей суеверные рассказы становились известными в дворянской среде, особенно среди детей, которые активнее и теснее общались с дворней и поэтому в гораздо большей степени, чем взрослые, находились под влиянием народных мифологических представлений. Воспоминания о них часто встречаются в мемуарной литературе[126]. Психологическая потребность в слушании и создании аналогичных историй наблюдалась и среди образованных людей, тем более что этому общественному слою уже явно не хватало обычных в деревенской среде праздничных переживаний и эмоций. Частично эта потребность удовлетворялась приходом в помещичий дом ряженых и гаданиями, которые устраивали для дворянских барышень няни и мамушки – профессионалы этого дела[127].

      Кроме того, в создании праздничного настроения немаловажную роль играли те истории, которые в изобилии рассказывались во время святочных вечеров. Порою на основе реальных происшествий, имевших место на святках в дворянской среде, рождались семейные святочные предания. В мемуарах чаще давалась не история (сюжетное святочное повествование), а картинка (очерк, зарисовка) из жизни дома, семьи, учебного заведения[128] или же описание того, что обычно бывало на святках, как, например, в воспоминаниях Т. А. Кузминской:

      Приносили петуха, лили воск, пели свадебные песни, причем, пропев хором песню, вытаскивали из прикрытой чашки чье-либо кольцо. Песня же предвещала либо свадьбу, либо горе, либо дальний путь, смотря по словам ее[129].

      Порою на этой основе возникали свои «святочные» семейные предания. Так, например, Т. П. Пассек, описывая святки своего детства, кстати вспоминает слышанный ею от отца «странный случай, бывший с его матерью», о том, как бабушка признала в пришедшем в ее дом «молодом человеке с умными черными глазами» того брюнета, которого она видела в зеркале, гадая «о судьбе своей любимой дочери Като». Этот молодой человек и стал вскоре ее зятем[130]. Аналогичное семейное «святочное» предание о провидческом сне своей матери передает Т. А. Кузминская (событие, изображенное в нем, датируется 1841 годом):

      Накануне Нового года девушки тихонько от барышни

126

См., например: Панаев И. И. Прошедшее и настоящее (Святки двадцать пять лет назад и теперь). С. 18; Аксаков С. Т. Собр. соч.: В 5 т. М., 1966. Т. 2. С. 64–67.

127

О святочных праздниках в дворянской усадьбе см.: Сухотина-Толстая Т. Л. Воспоминания. М., 1980. С. 34–36; Пассек Т. П. Из дальних лет: Воспоминания. М., 1963. Т. 1. С. 135–138 и многие другие.

128

См., например: Фет А. А. Воспоминания. М., 1983. С. 83; Григорович Д. В. Полн. собр. соч.: В 12 т. СПб., 1896. Т. 12. С. 225.

129

Кузминская Т. А. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне: Воспоминания. М., 1986. С. 49. Большая подборка воспоминаний о святках в русских дворянских семьях дана в кн.: Арсеньев Н. С. Из русской культурной и творческой традиции. London, 1992. С. 44 и сл.

130

Пассек Т. П. Из дальних лет. Т. 1. С. 138.