Парочка хороших мыслей. Мария Фомальгаут

выработкой рефлексов…

      – А-а-а, это он к компу пойдет, его бац током… нехило… у меня тестя так от зеленого змия отучали… только чтобы тестя отучить, его убить проще…

      Не совсем так… как только мальчик ваш заходит играть, солдатики мои раз – и солдатика его хлопнут.

      – Во это по-нашему… хлопните его там на хрен, да побольнее…

      – Будет сделано.

      – Сделаете, еще дадим… штук десять…

      Он выходит, бросаюсь на него, злой-злой-злой, кто-то отпинывает меня, фу, фу, да сами вы фу…

      – Дим!

      Взбегаю по лестнице, толкаю дверь лапами, заперто, черт, заперто, Димка, Дим, Дим, Дим… Там за дверью этот. Который пикает. Там что-то страшное, еще не знаю, что, но чувствую – страшное. Даже не так, еще нет ничего страшного, еще только будет, но будет, будет, надо его прогнать, там, там…

      – А про тебя забыли все, да?

      Голос, пахнущий цветами. Маленькая рука теребит мою макушку.

      – Бро-осили Тявку, бро-осили… Ути какие глазоньки грустные… Вот так вот Димуля наш поигрался и бросил, да?

      Маленькая рука открывает дверь, благодарно машу хвостом, там, там, Дим, Дим…

      Димка лежит на ковре, он теперь часто лежит на ковре, опутанный этим, который пищит, обнимает кого-то невидимого, широко раскрывает рот, высовывает язык.

      – Дим! Дим!

      Не слышит. Так далеко ушел туда, что не слышит, Дим, Дим…

      Димка обнимает что-то. Сгущается беда, я прямо-таки чувствую ее в воздухе, она накатывает, хлопает крыльями…

      – Дим!

      Димка катается по ковру, скулит, извивается, падает на спину, сжимает что-то в брюках, там, там…

      Беда приближается, я чувствую ее, но не вижу, не чую, ничего не могу сделать…

      Там… там…

      – Дим!

      Димка вздрагивает, неужели услышал… нет, не услышал, другое что-то, так и есть, что-то там, там, в том мире, который я не вижу… Димка пытается сорвать с горла невидимые руки, не может…

      – Дим!

      Димка замирает, вытягивается на ковре, как-то нехорошо вытягивается, ступни врозь. Кидаюсь на того, который пищит, швыряю со стола со звоном и грохотом… р-р-р-вать…

      – Да он вообще сдурел или как? А? Я вас спрашиваю, он вообще сдурел? Это чего теперь, кого там убьют, тот и тут тоже того, а? А чего мне не сказали? Слышь, этот-то ваш где, которому я платил? А то, я ему башку оторву, в жопу вставлю, чудо-юдо гороховое…

      Большой голос ходит по комнате, говорит с кем-то, кого я не вижу, вот этого терпеть не могу, когда с кем-то говорят, а я не вижу… и чувствую, что тот, невидимый – злой-злой-злой…

      – Злой! Злой! Злой!

      Меня закрывают в комнате, в дом входит кожаный. И странно, что люди не видят, что он злой, злой же, а эта, пахнущая цветами, открывает ему дверь…

      – Ну… все при всем, хозяюшка… готов ваш пасыночек…

      – Чш-ш, вы тут не очень-то…

      – Прослушивается?

      – Да фиг его знает… но вроде бы да… чует сердце мое, нечисто тут у него…

      – Ничего, живенько муженька к рукам приберете с вашей-то хваткою…

      – Да тише вы при этих-то всех…

      Обводит