Великое село. Анатолий Елахов

было ходить как по полу.

      Однажды днем в глубине тайги родился странный неясный звук, словно где-то там далеко кто-то подвывал и поскуливал, временами рычал и огрызался.

      Первым этот звук услышал Соболько, заволновался, глядя настороженно в лес, потом ребята услышали его и тоже заволновались, запереглядывались многозначительно.

      Звук этот все нарастал и нарастал. Прошло часа два, и вот уже явственно стало слышно, что тайга зажила какой-то новой пока еще непонятной жизнью, что вот-вот и сон ее тысячелетий будет разбужен чем-то совершенно новым, неизведанным, но непреодолимо зовущим и манящим…

      Вышел из избушки дед Лукьян, прислушался тоже и лицо его радостно преобразилось:

      – Ну, ребятки, ликуйте. Едут наши друзья геологи!

      Ребятки грянули «ура» и начали восторженно носиться по поляне, увлекая с собой заливающегося радостным лаем Соболька.

      Лукьян заторопился, нырнул в избушку и скоро заклубился над ней дымок, извещая о готовящемся там праздничном ужине.

      Ребята кинулись на помощь Лукьяну. Колька Покачев тут же принялся за стряпню, затворив сибирские оладьи, Васька носил дрова и воду, дед Лукьян извлекал из кладовых соленья и копченья.

      Стальной соперник

      Ближе к вечеру промороженный лес уже стонал от грохота железных моторов, звук их раскалывал воздух и проникал, казалось, в самые отдаленные уголки тайги. Испуганные звери, преодолевая страх неизведанного, настороженно всматриваясь в чащобу: что это движется им на встречу то ли погибель их, то ли пожива?

      Барсуки и медведи храпели по своим норам и берлогам, не видя и не слыша прихода новых обитателей тайги. Но не все, кому положено в это время видеть сны, спали.

      Огромный медведь с косым шрамом через левый глаз, с зарядом васькиной дроби уже заплывшей жиром, бодрствовал. Он слышал рождение новых звуков в тайге, ловил резкие запахи гари, распространявшиеся на многие километры, оставляемые на пути пришлого соперника, и с каждой минутой беспокойство все сильнее и сильнее одолевало его.

      По закону медвежьего рода он не должен допустить в пределы свои соперника. Здесь только он, самый сильный и самый грозный мог вершить над бегающей, летающей и ползающей тварью свой страшный суд: кому стать его добычей, а кому еще бегать, летать и ползать, нагуливая до поры до времени тело и жир.

      Старые раны, нанесенные ему человеком, болели и свербили, требовали отмщения… Он не мог спать, не мог жить прежней медвежьей жизнь. Он встал на тропу войны.

      Слыша новые звуки и запах солярного перегара, он раздувал ноздри, вставал на задние лапы, выпускал когти и, грозно рыча, срывал ими на высоте почти трех метров кору с сосен и кедров.

      Если бы в эти края зашел его соперник, то прежде чем вступить в борьбу с хозяином территории, он должен был помериться с высотой заданной метки. Если ты меньше и не в состоянии на такой же высоте драть с деревьев кору, то тебе и думать нечего о соперничестве. Ступай своей дорогой, ищи не занятые места…

      Этими