Великое село. Анатолий Елахов

станем? – Спросил он с печалью в голосе.

      – Без этого трактора экспедицию загубим, – отвечал Русов. – Поэтому выхода у нас нет. Будем доставать.

      – Как? – Поразился Лукьян.

      – Тросами, – ответил односложно Русов.

      Перешли на другой берег, Русов велел достать трос с чокером, протащить его от болотохода до полыньи.

      …Полынья парила, темная свинцовая вода, от вида которой уже начинали болеть зубы, свивала упругие струи над едва видимыми очертаниями трактора.

      Русов велел принести валенки, тулуп и бутылку спирта, после чего стал решительно раздеваться у кромки полыньи. Его красивое, тренированное тело тридцатилетнего мужчины, обнаженное среди этой оцепеневшей от мороза тайги и закутанных в меховые одежды людей, казалось пришедшим из других миров. Все замерли, не в силах что – либо сказать.

      А Русов, взяв в руки один конец троса с чокером, ухнул в ледяную купель.

      Ему показалось, что тело его сжало со всех сторон с такой силой, что он не сможет больше сделать ни вздоха. Миллионы острых игл впились в него, а руки и ноги начало сводить судорогой. Но, собирая в кулак волю, Русов справился с непреодолимым желанием вынырнуть и спрятаться под меховую полость тулупа. Он открыл глаза и начал погружение.

      Трактор, видимо, еще какое-то время шел по дну. Поэтому передняя часть его – фаркоп, за который нужно было завести трос, оказалась под слоем речной гальки. Хуже того, большой валун не давал возможности зацепить чокер. Русов уперся ногами в дно и попытался плечом отодвинуть валун в сторону. Но камень лишь едва пошевелился.

      Больше находиться под водой не было сил. Еще несколько секунд и он может остаться здесь у этого трактора навечно. И тогда прощай мечта о сибирской нефти…

      Его долго не было на поверхности, опасно долго. Наконец, он вынырнул, отдуваясь, и протянул руку. Его подхватили, вытащили на лед и запахнули в тулуп.

      Шурочка, чуть не плача, протянула Русову в дрожащей руке стакан со спиртом.

      Русов выпил спирт залпом и даже не стал его запивать, молча стоял, прислушиваясь к себе.

      Наконец, спирт начал действовать, погнал кровь по жилам, глаза у Русова оттаяли, и он выдохнул с огорчением и в то же время твердой решимостью:

      – Трудно одному завести трос, очень трудно. Но я справлюсь. Я буду нырять до тех пор, пока не закреплю его.

      – Эх, где наша не прападала. – Курбан ударил шапкой о лед и стал сбрасывать с себя полушубок.

      Остановил его Костя.

      – Не надо, Курбан. Охолонись! Ты человек южный, тебе нужно еще много на севере пожить, чтобы закалиться. Я пойду. Для меня это дело привычное. И Костя сбросил с плеч фуфайку.

      – Подожди меня, Иванович! – Сказал он твердо. – Я помогу.

      Они вместе ушли под воду, и ныряли в полынью еще дважды, прежде чем сумели отодвинуть камень и закрепить трос на ХТЗ.

      Тем временем ломами и пешнями остальной народ пробил во льду к берегу дорогу.

      Теряя силы и сознание, Русов дал отмашку и, взревев стосильным мотором, болотоход медленно